И на папашДети глядят брезгливо:Дескать, родитель нашПышно созрел для взрыва.
Папашу на бочку пороховую,Да запалить фитиль!И сразу же Синюю птицу живуюПоймают Тильтиль и Митиль.
Я в жизнь прославляю веру —Жить не разнравилось мне.Подыскиваю пещеруНа солнечной стороне.
После великого взрываВеликим пойдём путём:И колесо, и огнивоСнова изобретём.
* * *
Занавеска над ванной, как парус.А я в ванне сижу и купаюсь.
Я блаженствую, я разомлел.Моя очередь жить на земле.
Я купаюсь, я мылюсь, я парюсь,Надо мной занавеска, как парус.
Я смотрю, как искристая пенаУгасает на мне постепенно.
Уплывает в парах моя ваннаС занавескою из целлофана,
Уплывает средь пара и плескаЦеллофановая занавеска.
Я блаженствую, я разомлел.Моя очередь жить на земле.
Моя очередь спать и проснуться,Пить чаи из цветастого блюдца.
Я свой собственный важный посол,Уплывающий в мыльный рассол,
Я министр без штанов и портфеля,Простофиля и пустомеля,
Моя очередь жить нараспашку,Нализаться в веселой компашке,
Чтоб в звенящем, блестящем бокалеДалматинские звезды мигали,
Чтоб луна мне казала гримасы(Занавеска звенит из пластмассы).
А луне холодок нипочём.Так и прёт с оголённым плечом.
За окном океаны косматы(Занавеска дрожит из пластмассы).
И меня пролетающий ангелПоливает из лунной лоханки.
Звезды сваркой слепят автогенной,Звезды падают мыльною пеной,
Занавеска, как парус, над ванной,А я в ванне блаженный и пьяный.
* * *
Блещет осень окалинойНа листве жестяной.В беспорядке наваленыОблака надо мной.
И деревья вдоль длинногоПролетают шоссеВ серо-буро-малиновойОдичалой красе.
В легковом, темнолаковомЯ носился авто,Я тоску уволакивалКилометров на сто,
Чтоб все беды и горестиНа прогоне сквозномГоризонтом и скоростьюЗаливать, как вином.
Ходит ветер задирою,Лист мелькает, багрян,И закат спроектированНа широкий экран.
Листья машут и кружатся,И летят, и летят,И охваченный ужасом,Я влетаю в закат.
Мы летим вверх тормашками –И машина, и я,Грохотаньями тяжкимиТишину раскроя.
У какой-то обочиныЯ сиянием стал,И в куски развороченныйРазлетелся металл.
…Вся дорога осенняяВ красноватом чаду.Никакого сомнения,Что уже я в аду.
И в авто темнолаковомЯ плыву по шоссе,День и ночь одинаковоШебуршит в колесе.
И в сидении кожаном,Погружась с головой,Я сижу подытоженный,Как баланс годовой.
Автострада протяжнаяПредо мною легла,И какие-то важныеУ меня есть дела,
А у туч — фиолетовыйИли розовый цвет.Право, дела до этогоНикакого мне нет.
Непрерывно по радиоСлышу я репортаж.Непрерывно в досаде яНа осенний пейзаж:
Ну какой же от осениЧеловечеству прок?Только листья разбросаныУ шоссейных дорог.
Восседаю подтянутый.Мы такие тут все.Мы серьезны. Мы заняты.Мы плывем по шоссе.
Мы солидные личности.Каждый грузно-суров.Никакой хаотичности.Никаких катастроф.
* * *
Л. и Г. Ржевским
Ваш дом — он весь в зеленых пасмах,С лесной чащобою в родстве,И подымает солнце на смехПрореху каждую в листве.
Тут озеро совсем под боком,И слышно, как из тихих водВдруг щука, вымахнув с подскоком,В осоке радостно плеснёт!
А в озере — десятки тысячСлепящих солнечных огней…Закинем, Леонид Денисыч,На двухфунтовых окуней!
Люблю я, удочку забросив,Почувствовать, как там, весом,Усатый, точно Франц-Иосиф,Уже барахтается сом!
Уютно тарахтит моторка,И парит августовский зной,И наполняется ведёркоБлестящей тварью водяной.
Тут скромно поверяет авторСвои мечтания стихуО том, что Ганя сварит chowder,А по-российскому — уху.
* * *
На меня налетает велосипед,И водитель осоловело сопит.
Начинается мой коридорный кошмар.Разрывается рядом резиновый шар.
Точно выбит ударом лихим из седла,Я лечу, ударяясь об угол стола.
Ах, зачем на пути повстречался моёмЭтот вал крепостной, этот рыцарь с копьём?
А вокруг беготня, а вокруг толкотня,И медведь из-за кресла глядит на меня,
Надвигается смех, расстилается смех,Смех пушистый, и мягкий, и теплый, как мех,
Здесь проходят по комнатам, как по лесам,Это сказочный мир — и я сказочный сам.
Это сын мой — трехлетний тиран-феодал —По квартире игрушки свои раскидал.
* * *
Я сегодня прочитал за завтраком:«Все права сохранены за автором».
Я в отместку тоже буду щедрым —Все права сохранены за ветром,
За звездой, за Ноевым ковчегом,За дождем, за прошлогодним снегом.
Автор с общественным весом,Что за права ты отстаивал?Право на пулю ДантесаИли веревку Цветаевой?
Право на общую ямуБыло дано Мандельштаму.
Право быть чистым и смелым,Не отступаться от слов,Право стоять под расстрелом,Как Николай Гумилев.