Маленькая лоцманская лодка съ фонаремъ на носу, треща веслами, подъѣхала къ кормѣ парохода. Я поспѣшилъ наверхъ, расчитывая узнать новости изъ Южной Африки, такъ какъ мы покинули Европу въ самый разгаръ бурской войны. Толпа пассажировъ со всѣхъ сторонъ обступила помощника капитана.
— Что Кронье, что Ледисмитъ? — спрашивали разные голоса. Но на наше несчастье намъ попался лоцманомъ какой то грубый морской волкъ, который ни капли не интересовался политикой.
— А кто такой Кронье, чертъ его возьми? — спросилъ онъ хладнокровно.
— Кронье — генералъ буровъ! — кричали отовсюду.
— Чертъ меня возьми, если я знаю! — угрюмо повторилъ лоцманъ, и больше мы ничего не могли отъ него добиться. Впрочемъ, быть можетъ, это невѣдѣніе было для насъ выгоднѣе, чѣмъ точныя свѣдѣнія, ибо на другомъ пароходѣ, прибывшемъ одновременно съ нами, гдѣ пассажиры успѣли получить газеты съ берега, произошло правильное сраженіе между американскими бурофилами и англійскими джинго, при чемъ послѣдніе были разбиты и выдержали въ одной изъ залъ осаду, не хуже Ледисмита. На нашемъ пароходѣ англичанъ было мало, но общественное мнѣніе американцевъ склонялось зато больше на англійскую сторону. Даже Макъ-Лири, ирландское происхожденіе котораго пробивалось изъ каждаго слова его рѣчи, съ паѳосомъ говорилъ о четырехъ поколѣніяхъ своихъ американско-англійскихъ предковъ.