Среди этих птиц мелькали и чистики и буревестники.
Это последние — Fulmarus — с удивительною легкостью держались в воздухе и при полете своем постоянно поворачивали свою красивую голову то в ту, то в другую сторону. Для этих «длиннокрылых», казалось, и встречный свежий ветер не может служить помехой. Буревестников что-то влекло к югу. В течение целого дня они летели вдоль берега и именно только в этом направлении — и не было видно ни одной птицы, которая шла бы на север.
На мысах около камней держались бакланы. Длинные, с вытянутыми шеями они сидели на камнях, зорко всматривались в приближающегося врага — человека и ни разу не подпускали к себе на расстояние обыкновенного ружейного выстрела. От воды они подымаются еще тяжелее, чем нырки, но летают хорошо и подолгу могут держаться в воздухе. Эти «веслоногие» в стае придерживаются порядка и при полете выстраиваются вереницей, как гуси, но никогда не поднимаются так высоко, как последние, чаще же всего они летают над самой поверхностью воды и, когда снимаются, то подолгу хлопают по ней своими крыльями. Если одинокий баклан обгоняет лодку, он непременно над ней станет описывать большие круги, то залетая далеко вперед, то возвращаясь назад до тех пор, пока где-нибудь в стороне не покажется другая такая же или похожая на него птица. При полете он сильно машет крыльями. Когда он летит над головой, и если в это время смотреть на него снизу, то видно, как при каждом взмахе крыльями весь корпус его тела вздрагивает, и это вздрагивание передается и на вытянутую его шею. Когда баклан плывет, все тело его погружено в воду так, что только верхняя часть спины, шея и голова находятся над поверхностью. Поэтому дробью трудно убить баклана, н нетерпеливый охотник будет вынужден выпустить много зарядов в подраненную птицу, пока случайная дробинка не попадет ей в голову и не остановит ее бегства и нырянья в воду.
Из винтовки с дальнего расстояния нам удалось убить двух птиц. Это оказались Phalaerocorax carbo. Этих птиц, как и каме-нушек, можно было бы назвать «бакланами-каменщиками». Хотя они, подобно первым, и не устраивают своих гнезд в камнях, в расщелинах между ними, зато они постоянно в большом количестве держатся на мысах, далеко выдающихся в море. Тут они сидят и на карнизах, и иногда очень высоко над водой во время прибоя. Тут же у них и гнезда, где-нибудь на выступе, но непременно на таком месте, чтобы ни снизу, ни сверху хищные четвероногие не могли бы его достать и разорить. Однако ниже той границы, до которой достигают волны во время самого большого волнения, бакланы гнезд себе не устраивают. Такие места заметны еще издали; вся скала белеет от помета, точно вымазанная известью.
Часто можно видеть, как птицы эти подолгу кружатся около мысов. Они то подымаются на воздух, выше, чем при обыкновенном полете, то опускаются низко к воде, летят над самой ее поверхностью, едва не задевая волны и, описав большой круг, снова подлетают к скале, начинают учащенно махать своими крыльями и, видимо, хотят сесть на место, но вдруг неожиданно быстро отлетают в сторону, опять несутся от берега, опять описывают огромный круг, вновь подлетают к той же скале и снова, как бы оборвавшись, летят обратно в море. При самом внимательном осмотре моря, неба, самой скалы и всей вообще окружающей обстановки нельзя заметить ничего такого, что могло бы им внушать чувство страха и не позволяло бы им сесть на камни. Ни орлов, ни других каких-либо мелких хищных животных, вроде лисицы, хорька или ласки, нигде не видно. А так как некоторые из них после долгого летанья по воздуху все же садились на свое место для отдыха, то отсюда можно вывести только одно заключение — такие странные полеты бакланов около своего жилища доставляют им, видимо, просто удовольствие и забаву.
Охотничья ли страсть или просто вандализм, свойственный вообще человеческой натуре по отношению ко всем прочим обитателям земного шара, побудили наших людей сделать несколько выстрелов по сидящим в гнездах бакланам.
Раскатистые звуки выстрелов гулко раздались по всему побережью и несколько раз с перекатом пронеслись от одной горы к другой и из распадка в распадок. Пули ударились о камни… Испуганные птицы тучей поднялись со скалы и общей массой полетели в море. Чайки тоже с криком начали кружиться над лодкой. Что выражал их крик? Испуг или гнев, недоумение или любопытство? Встревоженные стрижи, каменушки, топорки и «моумэ» с торопливой быстротой стали бороздить воздух по всем направлениям. С одинокой скалы снялся орлан-белохвост. Медленно и плавно махая своими большими крыльями, царственная птица не торопясь полетела вдоль берега и скоро скрылась за поворотом.