Посетитель. Спасибо… Я… Я не знаю… Спасибо…
Автор. Как только я понял, чего от меня хотят, я стал удовлетворять спрос. Я описывал только свою собственную жизнь, бросил работать над стилем и стал писать как Бог на душу положит. И представьте, у меня вдруг оказался свой стиль! Я стал знаменит. Слава обязывала меня вести все более и более зверскую жизнь, потому что читатели хотели видеть меня во все более отвратительных ситуациях. Они хотели вместе со мной пережить все, что запретно. Так я стал многократным убийцей. И что бы потом ни случалось, все приносило мне успех. Мои книги конфисковывались. Ватикан их внес в список запрещенных книг. Тиражи возрастали. И вот являетесь вы со своим смехотворным разоблачением, что мои романы — сущая правда. Вам не удастся убедить ни один суд мира, потому что мир меня хочет видеть таким, какой я есть. Вас объявят сумасшедшим, как объявили сумасшедшими тех, кто уже пробовал меня разоблачать. Думаете, вы первый? Жаждущие мести матери, жены, мужья, сыновья — все уже не раз бросались к адвокатам. Но едва только они пытались начать процесс, как прокуроры, министры, даже главы государств выступали на мою защиту во имя искусства. Каждый, кто привлекал меня к суду, становился посмешищем. Вы идиот, Фюрхтеготт Гофер. Вы преступнейшим образом растранжирили свои сбережения. Не ждите, что я их вам возмещу. Ждите от меня совсем другого. Зовите на помощь!
Посетитель (со страхом). На помощь?
Автор. Мне нужен новый сюжет.
Посетитель. Новый сюжет?
Автор. Новый сюжет — это вы!
Посетитель. Что вы хотите этим сказать?
Автор. Сейчас самое время засесть за работу.
Посетитель (в ужасе). Почему вы вдруг вытащили револьвер?
Автор. Все еще не понимаете?
Посетитель. Я ухожу, ухожу.
Автор. Я вытащил револьвер не для того, чтобы вы ушли, а для того, чтобы вы умерли.
Посетитель. Клянусь всем святым, что я немедленно покину Изельхеебад и вернусь в Эннетвиль.
Автор. Вы подарили мне сюжет радиопьесы, и вы должны умереть. Я пишу только то, что со мной случается, ибо у меня нет никакого воображения. Я могу писать только о том, что пережил сам. С моей помощью вы войдете в мировую литературу, Фюрхтеготт Гофер. Миллионы людей вас увидят таким, каким вы сейчас стоите передо мной, трясясь от страха, с выпученными глазами и перекошенным ртом, повергнутый в пропасть отчаяния. Какая перепуганная бухгалтерская рожа, вы чувствуете, как правда сдирает с вас кожу.
Пауза.
Посетитель. На помощь!
Пауза.
Автор. Ну? Кто-нибудь прибежал? Еще надеетесь? Пришли к вам на помощь кинозвезда, английский полковник, архиепископ черновицкий?
Посетитель. Вы… вы сатана.
Автор. Я писатель, и мне нужны деньги. Радиопьеса, которую я напишу о вашем убийстве, обойдет все радиостанции. Я должен вас убить. Из чисто финансовых побуждений. Вы думаете, это доставит мне удовольствие? Один Бог знает, что мне в тысячу раз было бы приятнее распить с вами бутылочку вина и потом сыграть партию в кегли, чем провести ночь за описанием вашего убийства.
Посетитель. Помилуйте, уважаемый маэстро…
Автор. Корбес.
Посетитель. Уважаемый господин Корбес, помилуйте, умоляю вас!
Автор. Кто занимается литературой, тот не знает сострадания.
Посетитель (бросается на балкон). На помощь!
Автор (звучным голосом). Вы — двадцать третий.
Посетитель. Двадцать вто…
Шум. Продолжительный истошный крик: «На помощь!»
Пауза.
Автор. Бездарность!
Секретарь. Господин Корбес, ради Бога, что случилось?
Автор. Мой гость бросился вниз с балкона. Его вдруг обуял панический страх. Понятия не имею отчего. А вот уже идет директор гостиницы.
Директор гостиницы. Уважаемый господин Корбес! Я в отчаянии. Вы подверглись нападению какого-то типа. Он разбился и лежит в кустах роз. Нашему швейцару он уже давно казался сумасшедшим. Слава Боту, хоть своим падением он никому не причинил вреда.