Министр. Хотя я и восхищаюсь тобой как юрист, но как министр юстиции должен от тебя отмежеваться.
Миссисипи. Это мне внове.
Министр. В конце концов, международное положение слегка изменилось. Я политик. Я не могу себе позволить стать таким же непопулярным, как ты.
Миссисипи. А я не позволю, чтобы общественное мнение сбило меня с пути.
Министр. Ты гений, судьи не в силах с тобой тягаться. Правительство опять порекомендовало тебе быть милосерднее.
Миссисипи. Я нужен правительству.
Министр. Был нужен. В том-то и вся разница. Курс на ужесточение выносимых приговоров был крайне необходим. Надо было строго наказывать за политические убийства, восстановить порядок. Но теперь лучше подложить свинью оппозиции и вернуться к более умеренному правосудию. Надо то обезглавливать именем Всевышнего, то миловать во имя дьявола, этого не удается избежать ни одному государству. Твой подход к делу однажды спас нас, но сейчас он таит для нас угрозу. Он выставил нас в глазах всего западного мира в безнадежно смешном свете и без нужды восстановил против нас левых экстремистов. Мы обязаны предпринять необходимые шаги. Генеральный прокурор, добившийся трехсот пятидесяти смертных приговоров и осмеливающийся публично заявлять, что необходимо снова ввести закон Моисея, больше неприемлем. Не спорю, если внимательно присмотреться, мы все сегодня немножко реакционеры, но нельзя же в самом деле действовать так радикально, как ты.
Миссисипи. Что решило правительство?
Министр. Премьер-министр требует твоей отставки.
Миссисипи. Он поручил тебе сообщить мне об этом?
Министр. Я потому и пришел сюда.
Миссисипи. По закону о государственной службе чиновники могут быть уволены только в том случае, если они уличены в преступлении, в мошенничестве, в связях с другими странами или с партией, замыслившей переворот.
Министр. Ты отказываешься уйти в отставку?
Миссисипи. Отказываюсь.
Министр. Совет министров тебя заставит.
Миссисипи. Правительство должно отдавать себе отчет в том, что оно выступает против Первого юриста мира.
Министр. Твоя борьба безнадежна. Ты самый ненавистный человек в мире.
Миссисипи. Ваша борьба тоже безнадежна. Благодаря мне вы самое ненавистное правительство в мире.
Министр (после паузы). Но мы же вместе учились в Оксфорде.
Миссисипи. Верно.
Министр. Не могу понять, как человек твоей культуры и твоего отнюдь не низкого происхождения получает такое большое удовольствие от смертной казни. Мы ведь принадлежим к лучшим семьям страны, и уже одно это должно бы требовать от нас известной сдержанности.
Миссисипи. Вот именно.
Министр. Что ты хочешь этим сказать?
Миссисипи. Моя мать была итальянской принцессой, а мой отец — американским пушечным королем, не так ли? Твой дедушка — знаменитый генерал, проигравший множество сражений, а твой отец — губернатор колоний, усмиритель многих негритянских бунтов. Наши семьи приказывали рубить головы направо и налево, я же требую смерти виновных. Их называли героями, меня называют палачом. Если мои профессиональные успехи компрометируют лучшие семьи страны, то я тем самым лишь показываю их в правильном свете.
Министр. Ты наносишь нам удар в спину.
Миссисипи. Ты наносишь удар в спину прежде всего справедливости.
Министр. Как министр юстиции я должен оценивать справедливость по тому, приемлема она политически или нет!
Миссисипи. Справедливость должна оставаться неизменной!
Министр. Все в мире меняется, мой дорогой Флорестан, не меняется только человек. Это надо осознать, чтобы править страной. Править — значит управлять, а не казнить. Идеалы — это прекрасно, но я стараюсь придерживаться возможного и обходиться без них. Публичные выступления не в счет. Мир плох, но не безнадежен, безнадежным он становится только тогда, когда к нему подходят с абсолютными мерками. Справедливость не топор палача, а договор.
Миссисипи. Для тебя она прежде всего доход.
Министр. Я был свидетелем на твоем бракосочетании. Но завтра на Совете министров я буду вынужден голосовать против тебя. (Кладет сигару на пепельницу.)