Поэты. Некого было спасать.
Акки. Из горной страны Элам пророк спустился к нам, меня, сироту, подобрал и добрым отцом мне стал. Одетый в рванье и хлам, богам воскурял фимиам, молился у алтаря, да, видно, все было зря. Быстро летят года, и снова приходит беда. Сменился жреческий трон, и все исчезло, так сон. Сожгли на костре и богов, и пророка, никто не избегнул рока.
Поэты. Никто не избегнул рока.
Акки. Меня подобрал боевой генерал, закованный в латы. Был он верным солдатом царю и за это, как верный вассал, богатство и почести получал. Он взял меня в свой дворец и был мне как родной отец. Но быстро летят года, и снова приходит беда. Сменился царский трон, и все исчезло, как сон, — почести, должность, дворец, пришел генералу конец. Сгорел и он, как пророк, всему приходит срок.
Поэты. Всему приходит срок.
Акки. Все погибают в свой срок, будь то купец, иль пророк, или большой генерал. Тогда я себе сказал: слушай и помни, сынок, будь как этот песок, ничем никогда не владей — и тебя не растопчет злодей и, на расправу скор, палач не бросит в костер. Пусть быстро летят года, пусть снова пришла беда. Сменилась в городе власть, царь куролесит всласть. Остался на весь Вавилон единственный нищий, но он умом изрядно остер и не взойдет на костер. Пусть в пламени сгинут плащ и борода, он сам не сгорит никогда.
Первый поэт. А теперь макаму про ночь любви, которую ты провел с принцессой Фетис.
Второй. О том, как ты выпросил царские сокровища.
Третий. О великанах Гоге и Магоге.
Акки. Хватит с вас. У меня гости. Курруби, не забывай про суп.
Полицейский (удивлен количеством поэтов). Ну и ну, твое жилище прямо-таки кишит поэтами.
Акки. Действительно. Я тоже поражен. Видно, придется снова наводить порядок под сводами моста.
Полицейский встает, голос его звучит торжественно.
Полицейский. О, воспетый множеством поэтов! Ты окончательно решил отдаться в руки палача?
Акки. Окончательно и бесповоротно.
Полицейский. Горькое решение, но оно достойно уважения.
Акки (удивленно). Что это с тобой, полицейский Нево? Ты такой торжественный и кланяешься не переставая.
Полицейский. Тебя, почтеннейший, должен волновать и печалить вопрос, что будет с Курруби, когда тебя не станет. Меня это тоже волнует. Вавилонцы завидуют тебе. Они возмущены, что Курруби живет в нищете. Они пытаются отнять у тебя девушку. Тех пятерых, что напали на тебя, ты поколотил.
Акки. Шестерых. Ты забыл генерала, которого я сбросил с Инштарского моста. Он, как комета, мелькнул и скрылся в темных глубинах.
Полицейский (снова кланяется). Девушке нужен покровитель, почтеннейший. Я в жизни не встречал девушки красивее. Во всей Вавилонии только и говорят, что о ней, отовсюду, из Ура, Урука, Халдеи и Уца, стекаются люди, чтобы воздать должное ее красоте. Весь город в любовной лихорадке. Все думают о Курруби, все мечтают о ней, все влюблены в нее. Три брата знатного рода утопились из-за нее. Дома, улицы, площади, висячие сады, гондолы на Евфрате полны вздохов, полны песен, банкиры начали сочинять стихи, чиновники — писать музыку.
На лестнице справа появляется банкир Энггиби с древневавилонской гитарой в руках.
Энггиби.
Полицейский. Вот видишь!
Энггиби.
Акки (удивленно). Банкир!
Сверху на лестнице появляется Али, тоже с гитарой в руках.
Али.
Полицейский. Еще один.
Акки. Виноторговец Али!
Энггиби. Я удивлен, виноторговец Али. Ты позаимствовал мой стихотворный размер.
Али (с достоинством). Это мой размер, банкир Энггиби, прошу меня извинить, мой.