Швиттер. Догорело.
Пастор Лютц. Могу я взять хотя бы эту тысячную в фонд бесплатных больничных коек?..
Швиттер. Исключено.
Пастор Лютц. Или для магометанской миссии?..
Швиттер. Не может быть и речи. Я был бедняком, когда жил в этой мастерской, и бедняком желаю здесь умереть. (Продолжает жечь.)
Пастор Лютц. Умереть? Вы?
Швиттер. Когда мое состояние сгорит, я лягу и подохну.
Пастор Лютц. Но, господин Швиттер, вы не можете подохнуть. Ведь вы… уже умерли.
Швиттер. Умер? (Смотрит на пастора.)
Пастор Лютц. Когда я прочитал над вами девяностый псалом, вы приподнялись, а затем уснули навеки.
Молчание.
Это было трогательно.
Швиттер, запихивая в печку банкноты, орет во всю глотку.
Швиттер. Августа!
В дверях появляется Августа.
Швиттер. Коньяку! Бутылку! Бегом!
Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Исчезает.)
Швиттер. Помогите мне надеть шубу.
Пастор помогает.
Умер!
Пастор Лютц. Господь прибрал вас.
Швиттер. Смешно. Я потерял сознание, а когда очнулся, то лежал один в палате. Подбородок был у меня подвязан.
Пастор Лютц. Так принято. Как только человек умрет.
Швиттер. На одеяле было море цветов, горели свечи.
Пастор Лютц. Вот видите.
Швиттер. Я пролез под венками от правительства и Нобелевского комитета и отправился к себе в мастерскую. Вот и все.
Пастор Лютц. Не все.
Швиттер. Это факт.
Пастор Лютц. Факт, что профессор Шлаттер лично установил факт вашей смерти. В одиннадцать часов пятьдесят минут.
Швиттер. Ошибочный диагноз.
Пастор Лютц. Профессор Шлаттер — крупная величина…
Швиттер. Всякая величина может ошибаться.
Пастор Лютц. Но не профессор Шлаттер.
Швиттер. В конце-то концов, я еще жив.
Невольно ощупывает себя.
Пастор Лютц. Не еще, а ожили вновь. Восстали из мертвых. И наука тут ничего не изменит. В больнице поднялся переполох. Основы неверия поколебались… У меня голова кружится от радости. Вы позволите мне присесть? На минуточку.
Швиттер. Пожалуйста.
Пастор садится у круглого стола.
Пастор Лютц. Вы должны меня извинить. Я совершенно вне себя. Пережить такое чудо, непосредственную близость Всемогущего… Будто отверзлись небеса и Господь явился нам в своем дивном величии… Я чуть расстегну воротник, не возражаете?
Швиттер. Не стесняйтесь. (Открывает второй чемодан, швыряет деньги в правую печку.) Восстал! Я! Из мертвецов! Ну и потеха!
Пастор Лютц. Свят, свят Господь Саваоф!
Швиттер. Ну хватит вам причитать.
Пастор Лютц. Всевышний избрал вас, господин Швиттер, дабы слепые узрели Бога и нечестивые поверили в него.
Швиттер. Не будьте пошляком. (Продолжает жечь деньги.)
Пастор Лютц. Но ваша душа…
Швиттер. У меня души нет, на нее не хватало времени. Попробуйте каждый год писать по книге, и с духовной жизнью мигом распрощаетесь. Но вот появляетесь вы, пастор Лютц. Согласен, это ваша профессия. Но ведь все равно распадешься на составные элементы — воду, жир, минералы, а вы тычете в меня Богом и чудесами. Зачем? Чтобы я считал себя орудием Бога? Чтобы поддержал вашу веру? Я желаю умереть честно, без вымыслов и словесности. Желаю только еще раз ощутить свободный ход времени, его плавное истекание, жажду еще хоть раз пережить одну минуту реальной жизни, хоть одну секунду полноценного бытия. Мое состояние сгорело.
В дверях появляется запыхавшаяся Августа.
Августа. Вот коньяк, господин Швиттер.
Швиттер. Давай сюда.
Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Подает бутылку.)
Швиттер. А теперь исчезни! Гоп!
Августа. Слушаюсь, господин Швиттер. (Исчезает. Он смотрит ей вслед.)
Швиттер. Славная топотушка. (Садится в кресло, открывает бутылку, пьет.) Хорошо… (Берет со стола шляпу и протягивает ее пастору.) Ваша.
Пастор Лютц. Спасибо. (Берет шляпу, но не встает.)
Швиттер. Вы так любезно помогли мне избавиться от полутора миллионов…