Коппе встает и пожимает Георгену руку.
Коппе. Фридрих Георген, благодарю вас.
Немногие оставшиеся прощаются с покойным и уходят, освещаемые фотовспышками.
Георген. Вы его издатель, Коппе. Примите мое соболезнование. (Кланяется.)
Коппе. Ваша речь будет завтра в утренней газете?
Георген. Сегодня, в вечерней.
Коппе. Бьете наотмашь. Моралист на почве нигилизма. Бунтарь в безвоздушном пространстве. Его драматургия вопреки реальности гротескна. Сформулировано блестяще, но сказано зло.
Георген. Без злого умысла, Коппе.
Коппе. Умысел был злющий, Георген. (Кладет ему руку на плечо.) Ваша наглость была грандиозна. Вы с благоговением разодрали в клочья нашего доброго Швиттера на его смертном одре. Это впечатляет. Как писателю ему конец, еще одно издание на тонкой бумаге, и его забудут. Жаль. Он был более цельной личностью, чем вы думаете. И еще одно — только между нами: при всем уважении к вашему глубокомыслию, Георген, ваша речь — ахинея. Швиттер никогда не отчаивался; стоило лишь подать ему отбивную и чарку доброго вина, и он был счастлив. Идемте отсюда. Здесь жуткая атмосфера. Мне еще надо собрать семейку Швиттера, чувствую, там что-то не ладится.
Оба, а также журналисты уходят. Августа, Ниффеншвандер и привратник остаются.
Глаузер. Ну, все. Давайте проветрим. (Поднимает шторы, открывает окна, гасит свечи. За окном еще ясный день.) Сколько же вам дали, Ниффеншвандер, за его кончину?
Ниффеншвандер. Две сотни, и от издателя двадцать.
Глаузер. Скуповато. Всего наилучшего, фрау Августа. Скоро в вашей мастерской будет порядок. В такую жару покойников увозят быстро. (Уходит.)
Ниффеншвандер. Безобразие! Наконец-то ко мне пожаловали издатели и критики — и для чего? Поглазеть на мертвеца! А у меня больше нет ни одной картины. Работаешь годами… Августа! (Смотрит на покойника.) Раздевайся! Я нарисую тебя у смертного одра. Жизнь и смерть. Живое тело и погребальные венки.
Августа. Нет.
Ниффеншвандер. Августа!.. (С удивлением таращится на нее.)
Августа (спокойно). Не хочу. (Начинает собирать свои вещи.)
Ниффеншвандер. Августа, ты впервые отказываешься позировать.
Августа. Все, хватит.
Молчание.
Ниффеншвандер. Но жизнь, Августа… Ведь я хочу только изобразить жизнь, невероятно могучую, грандиозную…
Августа. Знаю.
Ниффеншвандер (с тревогой). Августа, я полчаса дубасил в дверь, а ты не открывала.
Августа. Знаю.
Ниффеншвандер. Дверь была заперта.
Августа. Знаю.
Ниффеншвандер. А когда ты наконец открыла, он был мертв.
Августа (равнодушно). Он умер в моих объятиях, мне надо было одеться. Я отдалась ему перед тем, как он умер.
Молчание.
Ниффеншвандер. Но…
Августа смотрит на покойника.
Августа. Я горжусь, что была его последней любовницей.
Продолжает собирать вещи.
Ниффеншвандер. Ты не смела этого делать, Августа, не смела!
Августа. Сделала.
Ниффеншвандер. С умирающим!
Августа. Он был мужчиной.
Ниффеншвандер. Тебе не стыдно?