Швиттер. Сожалею.
Мухайм. У вас невиданная живучесть.
Швиттер. Сам удивляюсь.
Мухайм обессиленно садится в кресло.
Мухайм. Впервые почувствовал свои восемьдесят годков.
Швиттер (удовлетворенно). Теперь мне больше ничего не мешает. Заберусь в постель и стану умирать.
Мухайм. Хотелось бы верить, старина.
Швиттер ложится в постель и укрывается.
Швиттер. Давно пора.
Мухайм. Еще как.
Швиттер снова оглядывает помещение.
Швиттер. Не знаю…
Мухайм. Что-нибудь не хватает?
Швиттер. Да, нужна торжественность. Не могли бы вы поставить обе свечи к кровати…
Мухайм. Конечно. (Ставит свечи на стулья возле кровати.) Зажечь?
Швиттер. И опустить шторы!
Мухайм. Сейчас. (Зажигает свечи, опускает шторы. В мастерской снова торжественный вид.) Порядок?
Швиттер. Да, хорошо.
Мухайм садится в кресло.
Мухайм. Ну же, начинайте!
Швиттер. Терпение.
Молчание.
Мухайм. Ну?
Швиттер. Мухайм…
Мухайм. Умирайте же!
Швиттер. Стараюсь.
Мухайм. Жду.
Швиттер. Собственно, я чувствую себя вполне здоровым.
Мухайм (испуганно). Проклятье!
Швиттер. Однако пульс… (Щупает.)
Мухайм. Что?
Швиттер. Замедлился.
Мухайм. Слава Богу.
Швиттер. Терпение.
Мухайм. Выпить не осталось у вас?
Швиттер. Августа!
Тишина.
Августа! Гоп, гоп!
Тишина.
(Разочарование.) Никого…
Мухайм. Жена художника сбежала от своего паразита. (Хочет закурить сигару, но спохватывается, что допустил оплошность.) Извините, пожалуйста.
Швиттер. Да курите спокойно.
Мухайм. Возле умирающего нельзя.
Швиттер. Я бы тоже закурил.
Мухайм. Разумеется.
Швиттер. Напоследок.
Мухайм. Понимаю. (Протягивает ему портсигар.) Гаванские.
Швиттер. Встречаются все реже.
Мухайм. Огоньку?
Швиттер. Благодарю.
Мухайм. Еще один венок. (Идет к двери, выбрасывает венок и закрывает дверь, идет к креслу, садится, закуривает сигару.) Швиттер, я был счастлив с моей женой. То, что она спала с вами, не играет больше никакой роли. (Курит.) Она умерла. И вообще. Кто только не спаривается. Кто не обманывает и кто не был обманут. Тем не менее. Это не играет роли. Я был верен жене и думал, что она верна мне — хоть капля порядочности в моей жизни, — но оказалось, Великий Мухайм строил на песке, фундамент осел. (Вскакивает и бросает сигару к печке.) Я не знаю правды, Швиттер, и это для меня смертельная мука. С кем она еще спала? С городскими советниками? С членами строительной комиссии? С моими адвокатами? Со своими врачами? С господами из клуба верховой езды или игроками в гольф? С какими артистами еще? Она знала всех? И почему к нам домой часто заходили итальянские рабочие? Почему? Боже мой, с кем еще спала Эльфрида?
Швиттер. Эльфрида?
Мухайм. Эльфрида.
Швиттер. Но ведь вашу жену звали Марией.
Мухайм (оторопев). Позвольте…
Швиттер. Вы жили на Амалиенштрассе.
Мухайм (холодно). Бог ты мой, я уже пятьдесят лет живу в вилле на Ораниеналлее, а мою жену звали Эльфридой.
Швиттер. Точно?
Мухайм. Я не балбес.
Швиттер. Черт возьми. (Курит.) Мухайм, я никогда не знал никакой Эльфриды. Очевидно, я спутал вашу жену с женой домовладельца на Бертольдгассе, где я потом жил.
Мухайм. Смеетесь надо мной?
Швиттер. Ваша супруга была вам верна.
Мухайм. Черт бы вас побрал!
Швиттер (задумчиво). Но вообще-то… ее звали не Марией… (Садится, продолжает курить.) Когда начинается агония, то в голове полная путаница. (Спускает ноги с кровати.) Мухайм, может это все-таки была ваша жена Ирмгард…