Швиттер. Зачем?
Шлаттер. Вы вернетесь со мной в больницу, немедленно.
Швиттер. В больницу?
Шлаттер. Вы не ослышались, мой дорогой.
Швиттер. Что мне там делать?
Шлаттер. Я разберу вас клинически на части, да так, что у вас в ушах зазвенит и в глазах потемнеет. Я досконально проверю все эти ваши возрождения. Держу пари: то, что вы все еще живы, — сугубо невротический феномен.
Швиттер. Всё сначала?
Шлаттер. Иной возможности реабилитироваться у меня нет. За вашим случаем — и мною — коллеги давно следят. Если я не представлю безупречных доказательств, что вы умирали дважды, я больше никогда не обрету источник существования у недоразвитых.
Швиттер. Это становится все неприличнее.
Шлаттер. Пошли, быстро!
Швиттер. Чтобы снова мучить меня!
Шлаттер. Чтобы наконец вылечить вас! (Присаживается к Швиттеру на кровать. Отеческим тоном.) Окончательно. И не стройте иллюзий! Вашему общему состоянию можно петь дифирамбы, но в остальном!.. Желудок вам надо удалить, это я всегда говорил. И когда пищевод будет напрямую соединен с тонкой кишкой, это даст не только немедленное, но и длительное улучшение в пределах возможного. Кураж, почтенный мэтр, главное сейчас — не отступать. Даже я настроен оптимистически.
Молчание.
Швиттер. Нет.
Шлаттер. Швиттер!
Швиттер. Я не хочу снова надеяться.
Шлаттер. Боже ты мой, да вы вправе надеяться.
Швиттер. Сыт надеждами. Плевал я на них.
Молчание.
Шлаттер. Это значит… (Встает.) Высокочтимый мэтр, я поражен. Вы отказываетесь меня сопровождать?
Швиттер. Оставьте меня! (Накрывается одеялом.)
Шлаттер. У меня мурашки забегали по спине. Я борюсь за вашу жизнь, а вы предаете меня.
Швиттер. Это вы предаете меня.
Шлаттер. Господин Швиттер… (Идет к креслу.) Вы не смеете меня выпроваживать.
Швиттер. Убирайтесь вон!
Шлаттер. Я врач. Я утратил доверие своих пациентов. Дайте мне еще один шанс!
Швиттер. У нас обоих нет больше никаких шансов.
Шлаттер. Вы меня уничтожаете.
Швиттер. Возможно.
Шлаттер. Такого унижения я не перенесу.
Швиттер. Пожалуй.
Шлаттер. Я покончу с собой.
Швиттер. Вашему эгоизму нет предела.
Шлаттер. Умоляю вас.
Швиттер. В предсмертные минуты я не хотел бы видеть вашу рожу.
Молчание.
Шлаттер. Ваша гонка за смертью угробит и меня.
В дверях появляется госпожа Номзен, толстая, грубоватая, в темном платье и шляпе, с белыми гвоздиками в руке.
Госпожа Номзен. Великий Боже!
Швиттер. Кого там еще принесло?
Госпожа Номзен. Господин Швиттер, сам! Совсем растерялась! Вот уж не ожидала. Извиняйте, господа, я присяду, я старая женщина, пора на кладбище, давно пора, еле по лестнице взобралась, и сразу такой расплох… (Ковыляет к стулу.) Люблю на жестком сидеть, в отеле «Бельвю» тоже не на мягком сижу. (Садится.) Я там заведующая туалетом, господин Швиттер, и потому знаю вас. Со своего места я слежу и за дамской комнатой и за мужской. Ох, ноги как распухли, Боже ты мой. (Растирает ноги.)
Шлаттер. Это конец. (Шатаясь, уходит.)
Госпожа Номзен. А, профессор Шлаттер. Его тоже знаю.
Швиттер. Вон отсюда, не то силой выброшу!
Госпожа Номзен. Я принесла цветы.
Швиттер. Не нуждаюсь.
Госпожа Номзен. Возьмите, не стесняйтесь. Мне знакомый могильщик принес, он их свеженькие прямо из гробов тырит. Думала, положу их на ваш смертный одр, господин Швиттер, мне нравится смотреть на покойников, но вы же вовсе не померли. Наоборот. Выглядите как новорожденный. Пышете здоровьем — так будет правильнее. Когда я в последний раз вас видела в «Бельвю», вы казались бледным и отекшим — правда, там, конечно, освещение слабоватое… Прошу. (С неудовольствием протягивает ему цветы.)