Марин
Лисарда
Гарсеран
(Фульхенсье)
Фульхенсья
Гарсеран
Фульхенсья
Гарсеран
Фульхенсья
Чинчилья
Фульхенсья
Гарсеран
Чинчилья
Гарсеран
Чинчилья
Фульхенсья
Гарсеран
Марин
Лисарда
Марин
Лисарда
Марин
Лисарда
Марин
Лисарда
Марин
Лисарда
Получше с ней поговорите.
Чего тебе, Марин?
Могу ли
Поговорить с тобой?
Ах, нет!
Тут тетя, я боюсь…
Мой свет,
Не бойся, тетю обманули!
А вдруг ее слуга…
Смотри!
Чинчилья! Видишь?
Да, монета.
Сеньор тебе подарит это,—
И не одну, а целых, три.
Сегодня три, а завтра — снова,
Зайди потом ко мне домой…
Как он любезен, боже мой!
Во всей Валенсии такого
Идальго не найти вовек.
Сеньора! О таком супруге
Мечтали все у нас в округе.
Он благородный человек!
Валенсианки, право слово,
От лютой зависти сгорят…
Уйди! На, вот еще дукат!
Позвать бы к вам отца святого,
И сразу повенчать бы вас!
Вот блеск монет неотразимый!
Сиянье глаз моей любимой
Сильнее во сто тысяч раз.
Лисарда! От моей болезни
Пилюль и капель не нашлось.
Я вместе их глотал и врозь,
Не помогают — хоть ты тресни.
Гадалка объяснила мне,
Что околдован я. Вот врунья!
А впрочем, если страсть — колдунья,
То околдован я вполне.
Дружок! Ты слишком толстокожий.
Мне кажется, не колдовство
Расслабило меня всего,
Любовь не расслабляет тоже…
А что расслабить может? Долг,
Доверье и слепая вера,
А также злобная мегера,—
Она кричит, а что за толк?
Служить лакеем у сквалыги,
В глазах людей утратить честь,
Недосыпать, не пить, не есть,
Мудреные читая книги;
Идти всегда наперекор
Своим желаньям неуемным
И потакать страстям нескромным,
А также слушать всякий вздор,
И бесталанные поэмы,
И безголосого певца,
И восхваление глупца
За то, что он умней, чем все мы;
И видеть, как досталась власть
Тому, кто был вчера нам равен,
А тем, кто был богат и славен,
Пришлось сегодня в грязь упасть.
Как расслабляют нас визиты!
Вот новомодный вертопрах
На высоченных каблуках,
Вот щелкоперы-паразиты,
А вот красавчик — светский лев,
Он баба-бабой, но с усами;
Вот с задранными вверх носами
Идут маркизики, сомлев
От нежности к своей особе.
Нас расслабляет слушать, как
Смеется выспренный дурак,
Столь предан собственной утробе…
А не довольно ли, Марин?
Таких причин, поди, немало!
Меня любовь околдовала,—
Других не может быть причин.
Однажды я пошел к врачу,
И он велел мне — от любови…
(Какие у Лисарды брови,
А ножки-то!.. Нет, нет, молчу!)
Так вот: мой господин — несчастен.
Он благороден и учтив,
Не хром, не кос, не глуп, не крив,
А над судьбой своей не властен.
В делах любовных он — гранит,
Ему от женщин нет проходу,
Но он хранит свою свободу
И целомудрие хранит.
И вот теперь он околдован
Одной из этих страстных дев
За то, что страсть ее презрев,
Он ею даже не взволнован.
Как мучается мой сеньор,
Его тоска и горе гложет!
Никто на свете не поможет
Ему, бедняге, до тех пор,
Пока невинная девица,
Которая живет одна,
Которая чиста, скромна
И по ночам всегда постится,
Ложась в безгрешную кровать,
Не согласится Гарсерана
Семь дней подряд поутру рано
В своем дому благословлять.
Какая чушь!
Побойся бога!
Одна Фульхенсия с него
Снять может это колдовство.
Она, святая недотрога,
Спасет его.
Вот ерунда!
Несешь ты, братец, ахинею!
Я просто за тебя краснею,
Я рассержусь!
Нет, никогда!
Ты, страсть к невинности питая,
Живешь, греховное презрев…
В тебе ли зародится гнев,
Лисарда? Ты сама — святая!
Ему благословенье дать
Позволь! Ведь каждое мгновенье…
Какое там благословенье?
Нет, ни к чему благословлять
Ей постороннего мужчину!
Он нам обеим незнаком.
Хотя б уж был он стариком,
А так… Я не пойму причину!