— Ну и довольно, Арсений Васильевич, остановимся здесь. Так Достоевский описывает, обстоятельно, символично обозначая в деталях, место, выбранное «бесами» для убийства студента Шатова… Мы, по-моему, еще недооценили манеру письма Достоевского, недооценили, что в мировой литературе именно с ним родился принципиально новый роман, которому он дал интригу, причем остросюжетную, интригу Раскольникова, бесов, Смердякова, Рогожина… И все в этих романах художником рождено, найдено, познано впервые, ничего подобного до него просто не было. Мы в чем-то еще не способны полностью осмыслить сегодня все открытия Достоевского, слишком припозднилась наша забота о нем. Но посильно надо наверстать упущенное, не ограничиваясь сложившимися стереотипами и условностями. Достоевский смело вторгался в области психологии, пограничные с аффектами, он писал о зле, но думал о добре, он описывал сцену убийства, но в то же время над кровавой сценой висел один знак: «Не убий, ибо не все дозволено!» Это знак гения, чего никто из подражателей повторить не может, — столь огромна и беспощадна его власть над героями, над людьми.
И хватит уж нам, услаждая обывателя, прежде всего литературного, смаковать «толстовщину», «достоевщину», «есенинщину». Были у художников слова и нелегкие противоречия, но важнее, чтобы в суете полемик и литературных страстей убогая «достоевщинка», слетевшая с уст пылкого ниспровергателя, не искривила нам содеянного великими сынами российской земли. Важнее подумать, а главное позаботиться о том громадном наследии, коим эти неповторимые ясновидцы плоти и духа обогатили разум и чувства человеческие, вызвав пристальный интерес к нам, русским, и возвысив в глазах мира нашу русскую культуру.
Ноябрь 1981 г.
Об экологии
(Выступление на V сессии Верховного Совета РСФСР)
Говорят, что своеволие людей, бьющих в колокола тревоги, обеспокоенных судьбой земли, воды и воздуха, есть экологический пессимизм или же непонимание, что предел роста — не предел развития, ибо бесконечны способности человека изыскивать новые виды сырья. Возможно, это так, если согласиться с жизнерадостными идеалистами, что «мнения правят миром», то есть с помощью внушений теоретиков можно управлять и здоровьем и поведением людей и даже окружающей средой. Этот оптимизм — не что иное, как легкоатлетическое забегание вперед прогресса.
Подобно тому, как маленький наш земной шар можно облететь за 90 минут, так и все имеет свои пределы, свои критические границы: рост в единородном качестве, развитие в единственном варианте, жизнь человека, красота, разум, сезоны природы, само пространство и бесконечность во Вселенной.
Согласимся с тем, что в современном мире не может быть национальной науки, как нет национальной таблицы Менделеева, согласимся с тем, что ускорился ритм истории, обострился конфликт человека с природой, неестественно разрослись города и промышленное производство достигло драматически высокого уровня. Согласимся и с тем, что на протяжении последних тридцати лет во всяком серьезном разговоре каждое произносимое слово прямо или косвенно относится к социологии или природе. Я вспоминаю слова академика Акселя Ивановича Берга, который в одной из наших бесед сказал: «Как мне жаль порой ребятишек всего мира, которые с непокрытой головой бегают под летним дождем».
Тот, кому приходилось летать над Европой, хорошо, вероятно, помнит, какие ядовитые желтые облака ходят над ней, как дымят внизу гигантские трубы заводов, напоминая чудовищные дредноуты, и миллионы тонн выбрасываемой копоти, окислов серы и азота, частиц свинца, олова, цинка, кадмия, асбестовой пыли кочуют, блуждают в воздухе, гонимые ветрами, затем выпадают «кислотными дождями» вместе с ливнями, снегом, неся болезни человечеству.
«Свежий воздух» крупных и не только крупных городов Европы так насыщен химическими смесями чрезвычайно вредных для человеческого организма веществ, что в крови обследуемых больных обнаруживают ртуть и свинец и, как это ни парадоксально, городские садовники теперь более всех подвержены заболеванию раком легких.
Приведу одно высказывание из западногерманского журнала «Штерн»: сначала мор напал на овец. Потом настала очередь плодовых деревьев: они не дали листвы. Пострадали и люди: крестьянка, употребив в пищу капусту с собственного огорода, тяжело отравилась… Почва в этой местности отравлена таллием, содержащимся в выбрасываемых отходах цементного завода «Дикерхоф». Таллий — сильнодействующий яд, два грамма этого вещества — смертельная доза.