Все чудо:
Солнце, весны, зимы,
И звезды, и трава, и лес.
Все чудо!
И глаза любимой —
Две тайны
Двух земных чудес.
Да будь я камнем от рожденья,
Я б в жажде все одолевать
Прошел все муки превращенья,
Чтоб только
Человеком стать.
Не удивляйся,
Что умрешь.
Дивись тому,
Что ты живешь.
"На родине моей повыпали снега…"
На родине моей
Повыпали снега,
Бушует ветер в рощах голых.
На родине моей,
Должно, шумит пурга
И печи топятся в притихших селах.
Приветом детства
Встала предо мной
С годами позабытая картина:
Горит луна,
И смутно под луной
Поблескивает снежная равнина.
Отбушевав,
Снега притихли — спят.
Среди снегов, запорошивших вербу,
Полозья одинокие скрипят,
Как будто жалуются небу.
Сместилось все
В сознании моем:
Как будто брежу дальними огнями
И в полушубке стареньком своем
Шагаю за скрипучими санями.
Вновь мерзну,
А дорога далека,
Сугробам белым нет конца и краю.
На родине моей
Повыпали снега,
Я их люблю,
За что — и сам не знаю.
МОРЕ
Сестре Тоне
За речкой не открыть Америк,
Но ты вела меня на взгорье.
— Закрой ладонью дальний берег,
И ты под ней увидишь море.
Виднелись села за рекою.
Вдали брело за стадом стадо…
Я берег закрывал рукою,
И выходило все как надо.
Летели годы —
Речка уже,
А мир все шире…
Нам с тобою
В метельной и буранной стуже
Порой был слышен шум прибоя.
Нас жизнь
Носила и хлестала
Пять лет —
От горя и до горя,
Да так, как будто суша стала
Намного беспокойней моря.
И, наконец,
При тихом ветре,
Преодолев каменьев груды,
Глядели мы с высот Ай-Петри
На вечное земное чудо.
Ты привела меня, как прежде,
К живому шуму синей лавы…
На Черноморском побережье
Я вспомнил детские забавы.
Вот море —
Буйное такое,
Ладонью мысленно приглажу…
И, горизонт закрыв рукою,
Хочу увидеть; речку нашу.
МАСТЕР
Три года живу я в столице,
Люблю я столицу…
И вот
Когда она вся озарится,
То чем-то напомнит завод.
Припомнится город сибирский,
И тут же привидится мне:
Летят автогенные брызги,
Скользя по кирпичной стене,
И вдруг ни с чего затоскую,
Да так, что сдержаться нет сил,
И вспомню тогда мастерскую
И цех, где я мастером был.
Представлю на миг лишь единый
Пролеты больших корпусов,
Бульдозеров гнутые спины
И вздохи чугунных прессов…
Рабочих
За именем имя
Проходит минутой такой…
И станет завидно, что с ними
Работает мастер другой.
И может быть, так,
Между прочим,
Хорошую память храня,
Какой-нибудь старый рабочий
Ему говорит про меня:
Москва, мол, кому не приснится!
И он-де, упрямый такой,
Уехал за песней в столицу,
А песня живет в мастерской.
И скажет еще,
Что теперь я
Решил подучиться и сам,
Охотно уйдя в подмастерье
К московским большим мастерам.
Тогда неуемным желаньем
И верой наполнится грудь,
Что я свое прежнее званье
Сумею обратно вернуть.
СЕСТРЕ
Опять, как перед зеркалом, стою.
За худенькие плечи обнимая,
В глазах сестры читаю жизнь свою,
Забытые черты припоминая.
Все круче лоб,
Все реже рыжий чуб,
Темней глаза, прямолинейней брови,
И линии когда-то добрых губ
Становятся точнее и суровей.