Пурги тигровые броски
Мешали слуху.
Зов стал глуше…
Сжималось сердце от тоски,
Седели волосы от стужи.
Но шла она
Под вой и визг
В желании неодолимом.
И навсегда
Все вниз,
Все вниз,
Ушла за голосом любимым…»
Старик умолк,
Не досказав,
Как сбил радистку ветер злобный.
Я видел:
Девичьи глаза
Блестели гордостью особой.
И стало странно, что легко
Легенду приняли туристки.
— А вы, девчата, далеко?
— Мы на Райиз,
Мы с ней радистки.
И стали нам родней родни
Две пассажирки с рюкзаками.
А через час сошли они
На остановке Красный Камень.
И долго было видно мне
На повороте за березкой,
Как на дорожном полотне
Стояли девушки из Омска
Лицом к горам…
Жильцы веков
И стражи северных просторов,
Холодным блеском ледников
На девушек смотрели горы…
1960
ОТЕЦ
Мой отец
Конокрадом не был,
Как ходила молва тех дней,
Просто слишком уж раболепно
Он всю жизнь
Любил лошадей.
И меняться
И торговаться
С видом хитрого знатока.
Все хотел отец доменяться
До орловского рысака.
Все хотел,
Чтоб копыта били
Гулко, до неба,
Как в мороз.
Доменялся же до кобылы,
Что потом отвели в колхоз,
О, знаток
Лошадиных граций,
Он к тому же играл, как бес.
Все хотел отец доиграться
До каких-то больших чудес.
Все он верил,
Что за червонцем
Грив колышется ореол,
Что к ногам,
Поиграв на солнце,
Упадет золотой орел.
Все он верил
Той подлой карте,
Что доводит до маеты.
Так однажды
В слепом азарте
Проиграл горюн хомуты.
Не по низкой
Своей культуре,
А по-моему, верняком,
По широкой своей натуре
Был родитель мой игроком.
В играх силою он хвалился,
К супротивнику став лицом,
Но не дрался,
А только бился
И боролся
Честным борцом.
На веселой
На русской пасхе
И на празднике уразы,
Соблюдая устав татарский,
Забирал мой отец призы.
Эх вы, эх,
Золотые гривы,
Гривы синие,
Как туман!..
И ходил мой отец счастливый
И мечтал обхитрить цыган.
Подвела не гулянка-пьянка,
Горе в том,
Как признал он сам:
У цыгана была цыганка,
Ворожившая по глазам.
Умолила и упросила,
А ведь, помнилось, не хотел…
Все потом казалось красивым,
Все, на что бы
Ни поглядел…
Незнакомое
Так знакомо!
Мне б тихонько делать дела,
Но какая-то хромосома
Страсть отцову передала.
Для отца
И пьянеть при фарте,
И призы татарские брать
Было так же,
Как на бильярде
Мне Березина обыграть.
Все иное.
Иные вкусы.
Мне ни пасха,
Ни ураза,
Ни цыганка уже,
А Муза
Завораживает глаза.
Не манила и не просила,
Обмануться сам захотел.
Вот и кажется
Все красивым,
Все, на что бы
Ни поглядел…
Все хочу,
Чтобы в строчках были
Только огненные слова.
А по строчкам —
Трусца кобылья,
Будто снова
Везу дрова…
Вновь пишу,
Будто лезу драться,
Сжавши гневные кулаки.
Все хочу, хочу дописаться
До какой-то
Большой строки.
1965
СОВЕСТЬ
Упадет голова —
Не на плаху,
На стол упадет,
И уже зашумят,
Загалдят,
Завздыхают.
Дескать, этот устал,
Он уже не дойдет…
Между тем
Голова отдыхает.
В темноте головы моей
Тихая всходит луна,
Всходит, светит она,
Как волшебное око.
Вот и ночь сметена,
Вот и жизнь мне видна,
А по ней
Голубая дорога.
И по той,
Голубой,
Как бывало,
Спешит налегке,
Пыль метя подолом,
Пригибая березки,
Моя мама…
О, мама!
В мужском пиджаке,
Что когда-то старшой
Посылал ей из Томска.