Безделицами окружен,
Которым так легко разбиться,
Задумчиво, как умный слон,
Сижу, боясь пошевелиться
Ее оглядывая «рай»
И прошлое припоминая,
Прошу доверчиво:
— Сыграй!..
— О нет… Давно уж не играю!.. —
И чтоб упрашивать не стал,
Лениво повела рукою…
«Но кто же, думаю, играл,
Но кто же бредил здесь пургою?..
Чьи руки воскресить сумели
Те ночи давние, те дни:
Непотухавшие огни,
Незатихавшие метели?»
А в это время из дверей,
Где лак рояля засветился,
Несмелый мальчик вышел к ней
И, сделав шаг, остановился.
В лице незрелой красоты
Слились, сплелись,
Как звуки в гамме,
Ее красивые черты
С чужими смутными чертами.
И понял я
Сознаньем всем:
Меж нами
В маленькой квартире
Легло пространство
Больше, чем
От Ленинграда до Сибири.
Опять далекая!..
И жаль,
Что даже не с кем
Мне проститься:
Той девушке, носившей шаль,
Здесь не позволят появиться.
А что без той любовь моя?..
Безрадостна и сиротлива!..
Дверь…
Лестница…
Очнулся я
На жестких космах
Львиной гривы.
Мои ли тронули слова,
Но плакал зверь,
Большой и грозный.
Я видел, как по морде льва
Катились каменные слезы.
Себя в дороге веселя,
И так беспечно,
Так не к месту
Пел кто-то, подходя к подъезду:
« Тру-ля-ля-ля!.. Тру-ля-ля-ля!..»
При встрече,
Сделав поворот,
Успел заметить я,
Что это
Беспечно трулюлюкал тот,
Глядевший у нее с портрета…
* * *
Рассвет.
Еще улицы немы,
И город в безмолвии строг…
Он, как пушкинская поэма,
Из которой не выбросишь строк.
Окна
Моют светлые блики.
Мне же с глаз моих
Ночи не смыть…
Вот и утро,
О город великий,
Ты проснулся — давай говорить.
Как мне быть?
Если, горем согнут,
В суд приду я с болью своей,
Мне суды твои не помогут,
Нет у них подходящих статей.
Я приехал
Из дальней дали
И уеду, о том скорбя,
Что ее у меня украли…
Но украли и у тебя!..
И не думаю, что случайно
В тот же миг за моей спиной
Засмеялся звонок трамвайный —
Ну, конечно же, надо мной.
Дескать,
Эй, оглянись, прохожий!
Так и замер я на мосту
Перед девушкою, похожей
На потерянную мечту.
Вышла,
Словно ее и ждали,
Еще сонная поутру,
В той же кофточке,
В той же шали,
С прядкой, вьющейся на ветру.
И любовью той же любима,
Той же песней увлечена…
Но уже,
Пробегая мимо,
Не признала меня она.
1954
ОБИДА
Из черпака
Глоток испивши,
Ты вскинешь воду —
И твой взгляд
Увидит, что к земле застывшей
Не брызги падают, а град.
Здесь хватка у мороза злого
Крепка, остра, как волчий зуб...
Ты слово вымолвишь —
И слово
Ледышкою слетает с губ.
Весною
Стан березки волглой,
Как хочешь, гни и выпрямляй.
А в эти дни ее не трогай,
Легко сломаешь —
Не ломай!..
В низинах,
Выстланных снегами,
Шумит пожухлая куга…
Ты можешь проследить глазами,
Как начинается пурга.
Вокруг бело.
Как бы в погоне,
По гребням здешних полугор
На белых, белых, белых конях
Метельный вылетит дозор.
Замрет…
Попляшет…
И по краю,
Присвистнув и гигикнув зло,
Метнется, как бы выбирая
Короткий путь
В твое село.
А вслед за ним,
Грозя бедою
И даже гибелью самой,
Пурга надвинется ордою
И все покроет белой тьмой…
* * *
Село стояло у реки,
В плену у бури неуемной…
Не помнили и старики,
Чтоб сотрясались от пурги
Домов обтесанные бревна.
Семь дней тяжелый длился плен,
Семь дней она пугала воем.
И под защиту крепких стен
Повсюду скрылось все живое.
Укрылись люди и стада.
И страшен стал разгул метельный
На ту восьмую ночь,
Когда
Иссяк кормов запас недельный.