* * *
Берегись, жена,
Придет расплата
За твою бессовестную ложь!..
С пулями хитрившего солдата
Ложным следом ты не проведешь.
Десять лет ему, солдату, лгали,
Правду-матку пряча за мундир,
Десять лет солдатом помыкали.
Нынче сам он бог и командир!
Ты солдата не смягчишь слезами,
Он еще свою покажет власть…
Ведь недаром под его усами
Горькая усмешка прижилась.
У него своя игра с женою:
Упредил и не шумит пока,
Чтобы этой ложной тишиною,
Как на фронте,
Обмануть врага.
Стоит лишь солдату отлучиться,
Сделать вид, что конь его умчал,
Харитон в окошко постучится…
Так и вышло,
Дед мой постучал.
Глаша стук условный не забыла,
Выбежала в сенцы в чем была.
Торопливо двери отворила,
В горницу, как прежде, провела.
Не успел желанный гость раздеться,
Не успел прижать ее к груди,
Стук раздался…
Никуда не деться.
Может, кто другой?
Пересиди.
Вышла Глаша.
Руки, леденея,
Поступают с мыслями не в лад.
Отворила.
Вырос перед нею
С прежнею усмешкою Игнат.
Прошагал лениво мимо Глаши,
Не сказав ни слова, не кивнув.
Прошагал в передний угол,
Даже
В круглые глаза не заглянув.
Он своей не изменил походки
И спокойно, будто не был зол,
Полную бутыль казенной водки
Из кармана
Выставил на стол.
Шубу снял.
И молвил тихо, странно,
Словно пересиливая хворь:
— Принеси-ка, Глаша, два стакана
Да закуску малую спроворь.
И легли,
Храненные особо,
На тарелку,
Словно близнецы,
В золотистых крапинках укропа
Крепкого посола огурцы.
Одарил улыбкою скупою,
От которой набежала дрожь,
Положил Игнат перед .собою
Вместо вилки свой солдатский нож.
И сказал, давая волю блажи:
— Харитон! Не прячься, выходи.
Посидел, помиловался с Глашей,
А теперь со мною посиди!..
Поначалу будто и не слышал,
А потом, намучившись в углу,
Поразмыслил Харитон и вышел
Из веселой горенки к столу.
А Игнат полюбовался зельем
И спросил, не торопясь разлить:
— Что же, как жену с тобою делим,
Так и водку поровну делить?
Два стакана
В тайном гореванье
Разом над столом приподнялись.
Стукнулись шлифованные грани,
Звякнули —
И мирно разошлись.
Молча выпили по мере русской.
Тут Игнат, недобрый глаз окосив,
Острием ножа поддел закуску,
Сунул в губы гостю:
— Закуси!.. —
Замер гость.
И зубы сжались сами.
Напрягая шею, не дыша,
Огуречный ломтик он губами,
Мускулом не дрогнув, снял с ножа.
Гость жует.
Игнат ему ни слова.
С гневом, накопившимся в душе,
Снова наливает он…
И снова
Подает закуску на ноже.
— Закуси!.. —
И снова испытанье,
Но теперь в жестокой тишине
Каждый слышит трудное дыханье
Глаши,
Прислонившейся к стене.
Вновь полны стаканы.
С третьим звоном,
С третьим подношением ножа,
Глаша на пол рухнула со стоном…
Встал Игнат.
— Ну, погостил — и ша!..
* * *
Что теперь?
Куда податься силе
С первой сединою на висках?
Самого поймали и скрутили,
Как того, Царькова, рысака.
После угощения солдата
Стала Харитону жизнь тошна:
Страшен был не острый нож Игната,
А неволя Глашина страшна.
Радость жизни обернулась пыткой.
Харитону тоже нелегко…
И с полатей дети — Мотька с Митькой
С любопытством смотрят на него.
Жаль их! Жаль…
Но ни душой, ни телом
Вновь он не приклеится к жене.
Два куска железа,
Что ни делай,
Не сварить на маленьком огне.