Ее не тиснешь,
Не пожмешь руки,
Не назовешь
Красавицей и феей.
Она читает
Что-то от Луки,
Она бормочет
Что-то от Матфея».
Мелькают
Телеграфные столбы,
Поскрипывают
Ржавые рессоры,
Глазищами
Печальной Барабы
Глядят на мир
Соленые озера.
Блестит на солнце.
Белый солонец…
И мнится,
Не болотная водица,
А кровь земли,
Измученной вконец,
Из травки зеленеющей
Сочится.
На гривках бродят
Тощие стада,
И версты, версты
Долгих перегонов!..
Штабс-капитан:
— Однако, господа,
Как ни смешно,
Дерзит Ивашка Громов.
— Правитель недоволен.
— Дело-с в том… —
Пока в купе
Беседуют любезно,
Монашка
Осеняется крестом
И призывает
Ангелов небесных.
Но быстрый взгляд
И еле слышный вздох —
Все говорит
К немалой славе беса,
Что спутница —
Да не осудит бог! —
Не лишена
Земного интереса…
Встревожил
Офицерские умы
Полунамек
Из Ветхого завета:
— Ночь отойдет,
Отринем дело тьмы…
Наступит день,
Возьмем оружье света…
А вечером
В столице Колчака
Шумел начальник контрразведки,
Зная,
Что в город,
Неизвестная пока,
Проникла
Большевистская связная.
* * *
Уже остуда
Тронула леса,
Утрами
На пшенице перезрелой
Все ярче
Изумрудилась роса
И радугой упавшею
Горела.
Рябина
Красным соком налилась;
Калина в гроздьях
Вспыхивала жарко;
Вся в красном,
Словно кровью облилась,
Вся в иглах
Напружинилась боярка…
А городами,
Тайною тропой,
Счет умножая
Горестям и болям,
Могилы
Оставляя за собой,
Предатель шел
С изношенным паролем.
И он пришел.
Потухший спрятал взгляд,
Сказал слова
Уже не в прежней силе:
— Вы комнату сдаете, говорят?
И затоптался:
— Вы меня забыли?
Вся напряглась.
Не позабыла. Нет.
Но на лице его
Чужая метка.
В глазах почти
Неуловимый след,
Который оставляет
Контрразведка.
Душа чужая —
Темный, темный лес.
И верх взяла
Подпольная привычка.
Не открывайся!
Он к тебе прилез
Не с тем ключом,
А с воровской отмычкой.
Но черный гость стоял,
Не уходил,
Не унимался,
Неизменно слыша:
— Я вас не знаю.
— Я же Михаил.
— Я вас совсем не знаю.
— Я же Миша.
А через час
Увидела в окне
И поняла,
От страха цепенея,
Что был он,
Этот Миша, заодно
С фискалами,
Следившими за нею;
Что смерть
Приставлена к ее душе,
И та стоит,
Жестокая, немая.
И стало зябко,
Будто бы уже
Попала в сердце
Пуля ледяная…
Но есть
Родившееся не в тиши,
А в боевой
Извечной круговерти
Такое свойство
Молодой души:
Идя на смерть,
Не верить
В силу смерти.
И мысль одна:
Угрозу отвести,
Предупредить,
Любимого спасти!..
Но как уйти?
И, напрягая взгляд,
Она в окно,
Смиряя сердца стуки,
Глядит:
Стоят.
Еще глядит:
Стоят.
И в пятый раз глядит:
Стоят, бандюги!
* * *
Обычный дом.
В обычном доме том
Прутьем железным
Забраны окошки,
А в нем поручик
С плотоядным ртом,
Как пума
За минуту до кормежки.
Итак,
Монашку удалось поймать.
Хитра, ловка,
Продаст и перекупит.
Могла бы улизнуть…
Но дочка… Мать!
Муж мог бы донести…
Нет. Значит, любит.
Муж стар
И для подпольщика ленив.
Она красива,
Молода,
Игрива…
Он хмур.
Ревнив.
А может, не ревнив?
Э-э, черт возьми,
Все старики ревнивы!
«Ты, — рассуждает, —
Злобу усыпи,
Ты помоги
Заблудшим отогреться.
Не бурей будь
В барабинской степи,
А солнцем,
Предлагающим раздеться.