И кровь
В печальной тишине
Остановила бег.
И я упал…
Навстречу мне
Шел звездный человек.
И, падая,
Я видел дрожь
Огромных рук его.
Спаситель, помню, был похож
На друга моего…
* * *
На том ли я,
На этом свете ли?
Иль все еще лечу во мгле?
— Марьяна!.. Где ты?.. —
Мне ответили:
— Она со мною…
На Земле.
Земля!
Я замер в изумлении.
Все вставшее передо мной,
Как после мира сотворения,
Ошеломило новизной.
В обычном было необычное.
Ты, память, ран не береди!
Больница.
Белизна больничная,
И боль —
Как ворон на груди.
И тотчас,
Не скрывая вызова,
Как будто из небытия,
Явилось мне лицо Борисово.
— Жива?
— Жива не для тебя!
— Ж-жива!.. —
В своем земном значении
Есть чудотворные слова.
Я был готов на все мучения,
Я был готов на отречение
От счастья —
Что она жива.
Клянусь звездою безымянною,
Друг торопился не шутя
Встать между мною и Марьяною.
— Но я люблю!
— Люблю и я.
Я видел руки, в гневе сжатые,
Такие руки насмерть бьют
И никогда однажды взятое
Назад уже не отдают.
Коса стальная с камнем встретилась
И с маху высекла беду.
И снова мне Марьяна бредилась,
И виделась звезда в бреду.
Я звал —
И слышала Земля:
— Марьяна!..
Где ты?..
Где?..
Высокая любовь моя
Осталась на звезде.
ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ
В Москве
Весь край мой заобийский
Зовут Востоком.
Взять бы в толк,
Что в стороне моей сибирской
Есть свой и Запад
И Восток.
Не на побывку,
Не гостями,
Мы ехали, надежд полны,
Три капли, двинутых страстями
Переселенческой волны.
Три капли, в жажде перемены
Мы ехали, полны забот,
Не на простой,
А на военный,
К тому же
Авиазавод.
И малые сегодня версты
Готовы ставить людям в честь,
А нам поехать было просто
И буднично,
Как пить и есть.
Себе и людям на потребу
Мы крылья ехали ковать.
Я думал: «С кем мне штурмовать
Коварное Седьмое небо?»
Меж тем
По виду как семья
Сидели мы в купе непышном:
Борис с Марьяною…
И я,
Недавно ставший
Третьим лишним.
Борис стал добр.
Лихач воздушный,
Прощен я милостью его.
И добрым и великодушным
Быть победителю легко.
Легко и лестно
Жестом, взглядом,
Самодовольства не тая,
Когда и надо и не надо
Вывешивать ярлык: «Моя!»
Да, да, твоя!
Твоя бесспорно!
Глядел я с болью и тоской,
Как, тихая, она покорно
Сидела под его рукой.
Как птица,
Раненная влет,
Прибившись к выводку на пашне,
Пока крыло не заживет,
Домашним
Кажется домашней.
Теперь,
Когда пришла утрата,
Я понял, живши в простоте,
Что платим мы земною платой
За тяготенье к высоте.
— Взгляни! —
Она вскочила с места…
Нас снова, как одна волна,
Соединила речка детства
В проеме узкого окна.
Есть много рек,
Но самой близкою
Была и будет, жив пока,
Родная западносибирская
Золотобокая река.
В глубоких заводях ленивая,
На перекрестках торопливая…
Тебе за то спасибо, реченька,
Что, исцеленное врачом,
Марьяны худенькое плечико
Я ощутил своим плечом.
За то, что воды нам потрафили,
Когда, в спокойствии своем,
Как на мгновенной фотографии
Изобразили нас вдвоем.
Мы помахали
Елкам,
Елочкам,
И снова
На какой-то срок
Жизнь разложила нас
По полочкам
И потащила на Восток.
Куда?
Не по уставу должности,
Не из причуд, как иногда,
И не из личной осторожности
Не говорю, спешил куда.