— Ага, старый лев! — сказал я Умслопогасу. — Ты умеешь так же хорошо выжидать добычу, как кусать ее, умеешь ловко хватать ее, где ее слишком много!
— Да, да, Макумазан! — ответил он. — Сорок лет я воюю и много чего видал. Хороший будет бой! Пахнет кровью, я говорил тебе, пахнет кровью!
VI. Рассвет близок
Понятно, что при первом появлении масаев все население миссии высыпало в сад. Мужчины, женщины, дети собрались группами, разговаривая о дикарях, об их обычаях, об участи, которая ждет их, если кровожадным воинам удастся проникнуть за стену.
Мы немедленно принялись за выполнение плана. Мистер Макензи послал привести мальчиков двенадцати — пятнадцати лет и направил их в разные пункты следить за лагерем масаев, с приказанием доносить время от времени, что там происходит. Несколько парней и женщин были поставлены вдоль стен, чтобы предупредить нас в случае неожиданного нападения. Затем двадцать человек, составлявшие наши главные силы, собрались в четырехугольник дома, и наш хозяин обратился к ним и к нашим аскари с речью.
Это была исключительная сцена, оставившая глубокое впечатление на присутствовавших.
Около огромного дерева высилась коренастая фигура миссионера. Он снял шляпу, одна рука его, пока он говорил, была поднята кверху, другая покоилась на гигантском стволе дерева. На добром лице его ясно отражалась душевная скорбь. Близ него на стуле сидела его бедная жена, закрыв лицо руками. Сбоку стоял Альфонс, выглядевший очень печально, а позади него стояли мы трое. За нами Умслопогас, склонив угрюмое лицо и опираясь, по обыкновению, на свой топор. Впереди стояла группа вооруженных людей, — одни с винтовками в руках, другие с копьями и щитами, — следивших с серьезным вниманием за каждым словом миссионера.
Серебристые лучи месяца, проникая через ветки деревьев, освещали бледным светом всю сцену, а заунывная песня ночного ветра придавала еще более тяжелый оттенок грусти всей картине.
— Люди, — произнес мистер Макензи, объяснив всем собравшимся наш план возможно яснее, — много лет я был вашим лучшим другом, защищал вас, учил, берег вас и ваши семьи от всяких тревог, и вы благоденствовали здесь, у меня!
Все вы видели, как мое единственное дитя, Водяная Лилия, как вы ее называете, как моя дочь росла и расцветала, с самого раннего детства до теперешнего времени. Она была товарищем игр ваших детей, она помогала нянчить больных, и вы всегда любили ее!
— Мы любим ее, — ответил чей-то глубокий голос, — мы рады умереть за нее!
— Благодарю вас от всего сердца! Благодарю. Я уверен в этом теперь, в тяжелый час тревоги. Ее молодая жизнь в опасности, дикари хотят убить ее, ибо поистине они сами не знают, что делают!
Вы будете бороться изо всех сил, чтобы спасти ее, я знаю это, чтоб избавить меня и мою жену от отчаяния. Подумайте о ваших женах и детях! Дитя умрет, и за ее смертью последует нападение на нас; если вы сами уцелеете, то ваши дома и сады будут разрушены, а имущество и скот станут добычей врагов. Вы знаете, что я мирный человек. За все эти годы я не пролил ни капли человеческой крови, но теперь я буду бороться во имя Божие. Он поможет нам спасти нашу жизнь и наши дома. Клянитесь, — он продолжал с возрастающим жаром, — клянитесь мне, что пока хотя бы один человек останется в живых, вы будете сражаться рядом со мной и с этими храбрыми людьми, чтобы спасти дитя от ужасной смерти!
— Не говори более, отец мой! — произнес тот же глубокий голос, принадлежавший старейшему из обитателей миссии. — Мы клянемся. Пусть мы умрем собачьей смертью, пусть шакалы грызут наши кости, если мы нарушим нашу клятву! Страшное дело, отец мой, нам бороться со множеством врагов, но мы пойдем сражаться и умрем, если нужно! Клянемся!
— Клянемся все! — повторили за ним другие.
— Все мы обещаем это! — сказал я.
— Хорошо! — продолжал миссионер. — Вы все верные, честные люди, на вас можно положиться! А теперь, друзья мои, и черные, и белые, преклоним колени и вознесем наши смиренные молитвы Всемогущему! Его десница управляет нашей жизнью, Он дает жизнь и смерть. Быть может, Ему угодно будет укрепить нашу руку, чтобы мы одержали верх над врагами сегодня на рассвете!
Он встал на колени.
Мы сделали то же — все, кроме Умслопогаса, который мрачно стоял позади, опираясь на свой топор. У гордого старого зулуса не было ни семьи, ни имущества — ничего, кроме боевого топора!
Хозяин поднялся на ноги. Мы последовали его примеру и начали готовиться к сражению. Люди были заботливо отобраны, им дана была подробная инструкция, что и как делать. После долгого обсуждения мы решили, что десять человек, предводительствуемых Гудом, не возьмут огнестрельного оружия — кроме Гуда, у которого был револьвер и нож, тот самый, который я вытащил из груди убитого аскари. Мы боялись, что их перекрестные выстрелы могут убить наших собственных людей. Кроме того, мы думали, что они отлично обойдутся и холодным оружием, так же как и Умслопогас, горячий приверженец стали. У нас было четыре «винчестера» и полдюжины винтовок Мартини. Я вооружился своей собственной винтовкой, превосходным оружием. Мистер Макензи тоже взял винтовку. Остальные были розданы двум людям, которые умели хорошо стрелять из них. Винтовки Мартини были вручены тем, кто должен был открыть огонь с разных сторон крааля в спящих масаев и более или менее привык к употреблению ружья. Умслопогас остался со своим топором. Сэр Генри и один из аскари должны были засесть у входа в крааль и перебить дикарей, если бы они думали спасаться бегством, и также просили дать им какое-нибудь холодное оружие. К счастью, у мистера Макензи был выбор великолепнейших топориков английского изделия. Сэр Генри выбрал один из них, аскари взял другой, Умслопогас укрепил рукоятки, сделанные из какого-то туземного дерева, похожего на ясень, потом опустил их на полчаса в ведро с водой, чтобы дерево разбухло и топорики крепче сели на топорища. В это время я ушел в свою комнату и принялся открывать маленький жестяной ящик, содержавший в себе — что вы думаете? — ни больше ни меньше как четыре кольчуги.
В предпоследнем нашем путешествии по Африке этим кольчугам мы были обязаны спасением жизни. Припомнив это, я решил, что мы наденем их, прежде чем отправимся в нашу опасную экспедицию. Работа бирмингемских мастеров была превосходна, кольца сделаны из лучшей стали. Моя кольчуга весила только семь фунтов, я мог носить ее несколько дней, и она не нагревалась. У сэра Генри было целых две кольчуги: одна, сделанная по мерке, облегавшая его тело, как джерси, и другая, изготовленная по его собственному указанию и весившая двенадцать фунтов. Она покрывала все тело до колен, но была не так удобна, так как застегивалась на спине и была несколько тяжела. Немного странно, конечно, говорить о кольчугах в наши дни, так как они совершенно бесполезны против пуль. Но в борьбе с дикарями, которые вооружены копьями и топорами, кольчуги непроницаемы для ударов и оказывают несомненную услугу.
Мы благословляли свою предусмотрительность, так как не забыли захватить их с собой, радуясь, что наши носильщики не успели украсть их, когда бежали со всем нашим имуществом. Так как Куртис имел две кольчуги, то я предложил одолжить одну Умслопогасу, который также подвергался немалой опасности. Он согласился и позвал зулуса, который пришел, неся топор сэра Генри, полностью годный к употреблению. Мы сказали ему, что ее надо надеть на себя; он сначала заявил, что носит свою собственную кожу в бою сорок лет и не хочет надевать на себя железную. Тогда я взял острое копье, бросил кольчугу на пол и изо всех сил ударил по ней копьем.
Копье отскочило, не оставив даже царапины на стали.
Этот эксперимент, видимо, убедил зулуса. Когда я указал ему на то, что предосторожность необходима, если она может сохранить жизнь человеку, что, одев эту рубашку, он может свободно владеть щитом, так как обе руки будут свободны, он согласился надеть на себя «железную кожу». Рубашка, сделанная для сэра Генри, отлично сидела на зулусе. Оба они были почти одинакового роста, и хотя Куртис выглядел толще, но мне кажется, эта разница существовала только в моем воображении. В сущности, он вовсе не был толст. Руки Умслопогаса были тоньше, но крепки и мускулисты. Когда оба они встали рядом, одетые в кольчуги, облегавшие, как платье, их могучие члены, демонстрируя сильные мускулы и изгибы тела — это была такая пара, что и десять человек могли бы уступить при встрече с ними!