И если тебе всякий сын этих мест, Крича, как глашатай, в любви будет клясться, То каменным скалам твоим надоест И слушать, и эхом вдали отзываться.
Когда утопал ты в слезах и крови, Твои сыновья, говорившие мало, Шли на смерть, и клятвой в сыновней любви Звучала жестокая песня кинжала.
И после, когда затихали бои, Тебе, Дагестан мой, в любви настоящей Клялись молчаливые дети твои Стучащей киркой и косою звенящей.
Веками учил ты и всех и меня Трудиться и жить не шумливо, но смело, Учил ты, что слово дороже коня, А горцы коней не седлают без дела.
И все же, вернувшись к тебе из чужих, Далеких столиц, и болтливых и лживых, Мне трудно молчать, слыша голос твоих Поющих потоков и гор горделивых».
ЗЕРКАЛО
Скажи, зачем и ты меня так зло Обманываешь, лживое стекло?
Моим друзьям поверило ты или Моим стихам о ранней седине, Но в снежный день друзья мои шутили, А я писал, когда взгрустнулось мне.
Не смейся над моею головою, На ней, ей-богу, нету седины, Нет прядей, схожих с вялою травою, Под камнем пролежавшею с весны.
ИЗ БОЛГАРСКОЙ ТЕТРАДИ
1. ДО НЕБА ДОСТАЮ РУКОЙ ЗЕМНОЮ…
Кипенье рек, обрывистые тропы, Клубящееся марево тумана. Крутые возвышаются Родопы, Как будто бы нагорья Дагестана.
До неба достаю рукой земною И вдаль смотрю с высокого привала, Где башлыком кавказским предо мною К плечу вершины облако припало.
Я вижу, как, стремительней косули, Марица мчится весело и гордо. Несется с гор вот так же не Койсу ли, Ущельям прополаскивая горло?
С аулом Кубачи не разминулись Мои дороги тут не потому ли, Что в Тырново над ярусами улиц Дома гнездятся, словно в том ауле.
Наверное, по той простой причине, Что память сердца верного ревнива, Мне в Казанлыкской видится долине Кумыкская зеленая равнина.
А с чем же мне сравнить глаза болгарок? Смотрю я в них завороженным взглядом. Глаза их – звезды, чей удел так ярок, А взгляд мой – спутник, движущийся рядом.
2. БОЛГАРИЯ, ВОЙДИ В МОЙ СТИХ…
Болгария, как в дом кавказца гость, Войди в мой стих, не зная листопада. Войди, как солнце входит в гроздь Зреющего винограда.
Болгария, войди в мой стих, войди, Как в сердце входит то, что сердцу мило. Войди, как входят теплые дожди В распаханные земли мира.
Войди, Болгария, войди в мой стих, Как входит пароход неторопливо В полукольцо объятий голубых Приветливого залива.
Войди, Болгария, войди в мой стих, Как входит пламя в горские камины, Как входят в кипень облаков седых Заснеженные вершины.
Болгария, войди в мой стих, войди, Он камню драгоценному оправа, Располагайся у меня в груди, Дружественная держава.
3. РОЗА БОЛГАРСКАЯ
Роза болгарская красного цвета, В герб твоей родины молодой Тебя, если б право имел я на это, Вписал по соседству бы с красной звездой.
Роза болгарская красного цвета, Собою ты все затмеваешь цветы. Тебя, если б право имел я на это, Сделал бы орденом Красоты.
4. СОФИЯ, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!
В вечерний час с вершины Витоши Я на Софию бросил взор. Огнем горячим чувств возвышенных В моей груди горит костер.
И словно свадебное вижу я Сиянье окон вдалеке. На тамаду похожа Витоша, Луна как рог в ее руке.
Деревья мокрыми ладошами Спокойно ловят звездный свет. Со мною рядом друг хороший мой – Родной Болгарии поэт.
Он говорит, прервав молчание: «София – город дорогой. С ней радостями и печалями Я связан больше, чем другой.
Рожденный под ее каштанами, Я здесь влюблялся и дружил. Был связан кровно с партизанами, Друзей погибших хоронил.
И за сентябрьской дымкой снова я Как будто вижу их – живых, Там, где шумят леса сосновые, И на софийских мостовых.
Безмолвно с ними я беседую. О наших днях заходит речь. И я клянусь самой победою Свободу родины беречь».
Поэта слушая болгарского, С ним рядом в вышине стою, И собственной души богатство я Воспоминаньям отдаю.
Родился в маленьком ауле я, В других девчонок был влюблен И земляков, сраженных пулями, Запомнил тысячи имен.
И с другом, обнявшись на Витоше, Любую долю разделю. Готовность эту строчкой выражу: «София, я тебя люблю!»
5. БОЛЬШАЯ СТРАНА
Болгария невелика, Но гостю, встреченному с ласкою, И в целый год наверняка Не обойти страну болгарскую.
В какую дверь ни захожу, Хоть с домом дом не схож обличием, Но в каждом – друга нахожу И дорожу его обычаем.
Уйдешь – обидится кунак, А я кавказец как-никак!
И, словно в доме земляка, Готов сидеть до бесконечности. Болгария невелика, Но нет границ ее сердечности.
И помнит каждого она Солдата, за нее погибшего. На памятниках имена Читаю с головой поникшею.
Вознесены под облака Редуты шипкинской баталии. Болгария невелика, Но мне не обойти Болгарии.
Рукою трогаю грозу, И облака такие близкие. Долина роз лежит внизу И виноградники фракийские.
Дунай и Янтра – хороши, Марица вся полна напевности. Открыта для моей души Земля бескрайней задушевности.
Мне полюбилась на века Красавица балканоликая, И хоть она невелика, Но все равно – страна великая!
ГОД МОЕГО РОЖДЕНИЯ
ГОРЦЫ У ЛЕНИНА
В это время уже в дагестанских горах Люди песни о нем и слагали и пели, С этим именем на пересохших губах Умирали бойцы в Араканском ущелье.
В тесноте наших дымных и бедных лачуг Узнавали легенды о нем друг от друга. И когда пел о Ленине песню ашуг, Снова петь эту песнь заставляли ашуга.
Знали имя его, Но в горах никогда Не видали хотя б небольшого портрета… В Дагестане тяжелые были года, Были жаркие битвы и жаркое лето.
Как мечтают морозной зимой о весне И как в полдень палящий мечтают о тени, Так уставшим, измученным людям во сне Снился Ленин.
Им казалось: Он был выше сосен и гор, Вынет шашку – Враги разбегаются в страхе, Им казалось, что острый, как лезвие, взор И блестит и горит из-под черной папахи.
И когда собрались в путь-дорогу к нему, Снарядились в столицу послы Дагестана, Насекли кубачинцы Огромную шашку ему И в Анди приготовили Бурку на великана.
Повезли ему трубку С алмазами чистой воды, Повезли ему шитые шелком кисеты. А еще Дагестан – Весь, От Каспия до Цумады, – Передал ему теплое слово привета.
И пошли через горы, поля, города, На ветру обжигая широкие лица, Горцы, Много видавшие, Но никогда Не бывавшие в светлой советской столице.
А в Москве дорогой, а в Москве трудовой От зари и до ночи кипела работа… У Кремлевской стены молодой часовой Отсалютовал им, пропуская в ворота.
Отворились им двери во всю свою ширь, Все здесь было приветливо, строго и просто. И в приемную вышел к ним Не богатырь, А простой человек невысокого роста.
И в кремлевских палатах, Средь стен расписных, Как-то ласково щурясь от яркого света, Словно старый их друг, он сидел среди них, Говорил, как с друзьями, И спрашивал даже совета.
Незаметно и быстро часы пронеслись, И послы Дагестана так счастливы были, Что когда уж совсем уходить собрались, То чуть-чуть про подарки свои не забыли.
И с улыбкой Ильич посмотрел на гостей, Взял и бурку, и шашку с насечкой горящей, Взял и трубку И, чтоб не расстроить друзей, Им тогда не признался, Что он некурящий.
И сказали они: «В нашем горном краю Никогда твоего не видали портрета. Ты, Ильич, фотографию дай нам свою, – Самым лучшим подарком для нас будет это».
И посланцы народа спешили домой, По пути обсуждая идеи и планы. И несли они горцам портрет дорогой, Где написано Лениным: «Красному Дагестану».
КРЕМЛЬ
Я не спал всю ночь, – С вокзала прямо. Молча, с непокрытой головой, Как стоят у нас пред мудрым самым, Я сейчас стою перед тобой.
Я ведь знал, что рано или поздно Доведется увидать и мне, Как горят рубиновые звезды Чуть ли не в небесной вышине.