Знай, лакомый до крови человечьей, Под свист картечи сгинет враг во мгле. А если я не доживу до встречи, Любовь пребудет вечной на земле.
Во гневе душа моя, сердце в огне. И вот в тишине на расстеленной бурке, Взяв в руки пандур свой, в тревоге и в муке Я песню слагаю о грозной войне.
Ровесник и друг, обращаюсь к тебе: Летят повсеместно недобрые вести, Встань вместе с народом для праведной мести, Будь стоек и честен в жестокой борьбе!
Перо обмакнув не в чернила, а кровь, Я ночью пишу эти гневные строчки. А точный напев подберут без отсрочки И ненависть наша, и наша любовь.
СЛЕДЫ ЖИЗНИ
Спешат года, как вешняя вода. Их никогда лежалым камнем жалоб Не задержать, не возвратить туда, Где без следа вприпрыжку по Цада Средь склонов ржавых детство пробежало. Разворошив своей души архив, Перебираю нивы, звон ольхи И у обрыва трав ленивых гривы, И звезд разливы в заводях глухих, Как давние наивные стихи, Как дальние счастливые порывы. Мчат день за днем. И с грустью по ночам Стал нынче примечать, как, не стихая, Стучат часы, суровый счет начав, Мгновенья, точно капельки, стучат, В глухую тьму небытия стекая, А путь далек и за витком виток Средь скал пролег за горные отроги. В тревоге сердце. Я сбиваюсь с ног. Мгновения сливаются в поток. И гибнет день, как сорванный цветок, Что брошен недотрогой у дороги. И страшно мне становится тогда. Едва начавшись, стал мой день вчерашним. Спешат года, как вешняя вода. Ужель они умчатся без следа, Не оросив в Цада сердца и пашни?! Года спешат, труднее каждый шаг, Но неподвижность суеты взрывая, Орошена страданием душа И, знаю, песня в сердце вызревает.
НОЧЬ ПЕРЕД БОЕМ
Без просвета ночь: навалилась мгла, У самых окопов мгла залегла. Ни выстрела и ни звука — вокруг… Нет ли махорки на курево, друг?..
Я — сын Дагестана, питомец гор. Тебе колыбелью — донской простор. Не знали друг Друга,— страна велика, Узнали,— солдатская дружба крепка.
Покурим и вспомним в затишьи ночном О близких, любимых, о доме родном, О девушках избранных, о друзьях, О сотоварищах в радостных днях…
Не мало с тобою прошли дорог, Не мало с тобой испытали тревог,— Уж тысячу дней в походах, в боях Шинель неразлучная на плечах.
Покурим и вспомним, как шли по земле В пургу, в ненастье, в огненной мгле, Как стыли в окопах, мерзли в снегу, С разведкой в тыл пробирались к врагу.
Над картою в штабе полковник седой: Полку выступать на рассвете в бой. Приказ командир на заре прочтет, И первым в атаку пойдет наш взвод.
Останемся ль живи? Смерть встретится ль нам? Что думать! Поговорим по душам,— О дружбе народа, окрепшей в боях, И о прославленных богатырях.
О горце вспомним, — как, смел и суров. На битву шел, не считая врагов, О русском вспомним, — как жизнь свою За жизнь отчизны отдал в бою,
Вспомним о том, кто — замучен врагом — Пел песнь о победе в предсмертьи своем; Как партизан, презирая страх, Шел на расстрел с папиросой в зубах.
Любовь и ненависть — в сердце моем. Переплелись они крепким узлом. Улыбку победы и смерти оскал Ты здесь на каждом шагу встречал.
Забыть ли нам эту дорогу с тобой И виселицы на дороге глухой, Дымящиеся на пустырях костры, Обугленный труп нашей сестры!..
Мы клятвой солдата поклялись тогда: За все — за разрушенные города, За горе народа, за муки страны — Сполна врагу отомстить должны!..
Ночь фронтовая — темным-темна, Ночь перед боем — мгла, тишина. О ненависти, кипящей в крови, О пламенной поговорим любви.
Стихи из книг разных лет Из книги “В горах мое сердце” (1959)
Из книги “Высокие звезды” (1962)
Из книги “Год моего рождения” (1952)
Из книг “Стихотворения” и “Дети дома одного” (1956)
Из книги “Земля моя” (1948)
Из книги “И звезда с звездою говорит” (1964)
Из книги “Колесо жизни” (1987)
Из книги “Мулатка” (1966)
Из книги “Новая встреча” (1957)
Из книги “О бурных днях Кавказа” (1989)
Из книги “Остров Женщин” (1983)
Из книги “Персидские стихи” (1975)
Из книги “Песни гор” (1949)
Из книги “Полдневный жар” (1993)
Из книги “Последняя цена” (1979)
Из книги “Таинственность” (1977)
Из книги “Третий час” (1971)
Из книги “Четки лет” (1969)
ИЗ КНИГИ В ГОРАХ МОЕ СЕРДЦЕ
ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
В тот год, когда, мечтая стать джигитом, Еще не мог я оседлать коня И на черкеске, бабушкою сшитой, Еще ни разу не носил ремня,
Однажды ночью, с чувством незнакомым Проснувшись над грядою облаков, Я написал в тиши родного дома Две строчки по двенадцати слогов.
Настало утро. И когда задачу Решили в классе все ученики, Листок бумаги под тетрадкой пряча, Я к тем строкам прибавил две строки.
Но оттого, что мог заметить это Учитель, презирающий обман, Я чувствовал себя, как без билета Сидящий в кинозале мальчуган.
Не торопясь ползли уроки, будто Ползла арба на горный перевал, Но вот она, желанная минута, – Звонок последний в школе прозвучал.
Класс опустел. Тропинками аула Мои друзья шагали по домам, А я, задвинув двери ножкой стула, Вернулся к незаконченным стихам.
Шестнадцать строчек написал я вскоре, Затем исправил старых три строки, Но в тишине за дверью в коридоре Вдруг сторожа послышались шаги.
Мне стало страшно, отчего – не знаю, Быть может, оттого, что строгий дед Знал в песнях толк и был непререкаем Во всех делах его авторитет.
Но оказался страх совсем напрасен: Хорошим человеком сторож был. Махнув рукой, он мне за партой в классе До вечера остаться разрешил.
И лишь потом, удобный выбрав случай, Он моему отцу решил сказать, Что я стихи пишу и что получше За мной отныне надо наблюдать.
О первое мое стихотворенье! Негаданно-нежданно ты пришло И первые на свете треволненья Мальчишескому сердцу принесло…
Весенней лаской улицы согреты, Я радостный хожу среди друзей: Ведь в первомайский номер стенгазеты Я дал стихи за подписью своей.
Пораньше спать улегся, а назавтра Пылают стяги, будто бы костры, И на стене висит, размером с «Правду», Печатный орган школьной детворы.
Вокруг гурьба читателей толпится, Ведет веселый, шумный разговор. И кто-то говорит, что у цадинцев Поэтом больше стало с этих пор.
Потом в колонну строились все дети. И, задержавшись в здании на миг, Я подбежал к висевшей стенгазете И чуть не поднял от обиды крик.
Кто право дал без ведома поэта Его стихи жестоко сокращать?! Со всей, конечно, строгостью за это Редактор главный будет отвечать!
Я бросился к директору и, плача, Ему обиду высказал свою. И, улыбаясь, он рукой горячей Погладил нежно голову мою.
А вечером, на сцену клуба выйдя, Я, сверстниками встреченный тепло, Прочел стихи в несокращенном виде Притихшей редколлегии назло.
А может, был не прав я и ребята Ко мне лишь были чересчур добры? Легли на годы отсветы заката, Но каждый раз до нынешней поры
Стремлюсь, друзья, в минуты вдохновенья Отдать строке в полуночной тиши Мне памятное первое волненье И мужество окрепнувшей души.
ТОСТ
Друзья мои, за что мы пить решили, За что мы первый тост провозгласим? За солнце. Мы, ей-богу, не грешили, Своих любимых сравнивая с ним.
Пьем за цветы и за пернатых тоже. Мне кажется, когда мы влюблены, То все на них немножечко похожи… За птиц, конечно, выпить мы должны.
За журавлей, они вдогонку зною Отсюда улетают каждый год. Пусть все они вернутся к нам весною, И пусть удачен будет их полет.
Я тост провозглашаю в равной мере За всех и певчих и непевчих птиц. Гусь – не певец, но не его ли перья Касались звонких пушкинских страниц!
Пью за оленя с гордыми рогами, Стоящего над каменной скалой, За то, чтобы, расплющившись о камень, Упала пуля, пущенная мной.
Я пью за тополь, молодой и тонкий, В прозрачных капельках дождей и рос, Чтоб он вперегонки с моим ребенком, Не зная бурь и суховеев, рос.