Лишь в том друг другу мы подобны, Что не предвидим жизни ход, Не ведаем, на что способны, Не знаем, что еще нас ждет.
Мы знаем только то, что было, Что будет — то нам невдомек, Но каждому дается срок, Чтоб показать талант и силу. И в том беда иных из нас, Что можем мы сойти в могилу, Свой пропустив заветный час.
ПРОЧИТАВ СВОИ СТАРЫЕ СТИХИ
Я мог бы менее спешить, Душой я мог бы не кривить, Как это делал я, бывало, Я мог бы лучше песнь сложить, Но не сложил я, как мне быть? Исправить все — надежды мало.
Я мог бы большее свершить, Мог по-другому жизнь прожить, Но жизнь нельзя начать сначала!
ПОТОК
Лучше, чем другим, известно мне, Что на сердце у меня таится, Ну а ты, что стонешь в тишине, Почему, поток, тебе не спится?
Чем ты огорчен, чем потрясен, Что ты хочешь и чего не можешь? Почему ты бьешься испокон, В каменном своем клокочешь ложе?
Чем, скажи, тебе, мой брат, помочь? Кто преследует тебя, карая, Почему всегда бежишь ты прочь, Вдаль куда-то из родного края?
Отчего весь век некраткий свой Стонешь ты, поешь одно и то же? Почему об скалы головой Бьешься ты, хоть их пробить не можешь?
КОГДА УМИРАЮТ ПОЭТЫ
…Так когда умирают поэты?! Когда время придет, когда Обесцветит всю радугу света Нудных горестей череда?.. Иль когда палач без пощады Всадит в сердце пулю иль нож? Пулю? Вы спросите Гренаду. И Гренада ответит: — Ложь!
Разве песен прервалось чудо В черный день, когда понесли Бездыханное тело Махмуда На носилках из Игали?!
И хотя перерезаны вены — Разве строчек иссякла грусть? Жив Есенин и неизменно Неразлучен с понятьем «Русь»!
Что же гибельно для поэта? Может, злых искушений шквал?. Но такого поэта нету, Кто бы этого не испытал!
От соблазнов духа проклятого (Щедрым был на посулы дух!) Отвернулась гордо Ахматова И замкнула руками слух.
Нет, не ставит на крыльях знака Низкопробная клевета! Осень чистая Пастернака — Как была — светла и чиста.
Не зашить поэзии губы, Не закрыть всевидящих глаз! О Марин , твоего бубна Гневный звон звучит и для нас!
Так, выходит, бессмертны песни?. Нет, они обращаются в прах, Умирает поэт, если Он кривит душою в стихах!
Обрекается смертной казни Или без вести пропадет Все, что сказано из боязни, Ради мелких житейских льгот!..
…С юных — лет я отведал славы — Был известен и был браним. У Хароновой переправы Я стою со стихом своим.
Отвечай же, моих сомнений Неподкупнейший судия: Где я? Там, где бледные тени? Или между живыми я?
***
К концу идет моя программа «Время»: Спорт — позади, да и событья дня… Синоптик приступил к любимой теме — Про атмосферу в сердце у меня.
Когда шлифуют камень мой надгробный За часом час — о чем печалюсь я? О прожитом, что вспомнилось подробно В неистовом круженье бытия?
О родниках, до срока обмелевших, Тех, из которых молодым не пить? О веснах ли? О песнях отзвеневших? Или еще не спетых, может быть?
Какой печалью душу я неволю? А в сердце три стрелы дрожат, звеня: Былые дни, сегодняшние боли, Грядущее, что скрыто от меня…
Погоды переменчивое бремя: То минус сорок, то — наоборот… Идет к концу моя программа «Время», И разразится музыка вот-вот.
***
Искусный хирург в предприимчивый век От смерти избавит тебя, человек, И старое сердце заменит другим, Быть может, не пылким, зато молодым.
Но я — консерватор, ворчун и чудак, С прогрессом таким не согласен никак, Поскольку мне матерью сердце дано И образ ее сохраняет оно.
Другая причина, наверное, в том, Что бьется в израненном сердце моем Прекрасное имя избранницы той, Что предана мне до доски гробовой.
А если я новое сердце вложу, То имя, которым я так дорожу, Оно позабудет и станет во сне Невольно другое нашептывать мне.
От новшеств науки избавь меня, Бог! Пускай я от жизни себя не сберег, Но сердце больное не трогай, хирург – С каким я родился, с таким и умру.
***
Был сам себе я враг усердный, И вот вблизи небытия, На тихой станции предсмертной, В больнице пребываю я.
И навещать не забывают Меня друзья, и в свой черед Они, прощаясь, заклинают: «Пусть с нами твой недуг уйдет!»
Гляжу на звездный рой несметный, И может, впрямь надежда есть На этой станции предсмертной В обратный поезд пересесть.
КИТАЙСКАЯ ИГЛА
Вонзись, китайская игла, Ты в избранную точку тела. Врачуй, волшебствуя умело, Тысячелетняя пчела.
Есть семь недугов у меня, Что от грехов, наверно, в теле Как будто недруги засели, Разбой мучительно чиня.
Мне говорят — всесильна ты, Тогда прошу я, сделай милость, Избавь меня от суеты, Душа к которой пристрастилась.
Молю, на мой воздействуй слух, Чтобы в любое время суток Он к слову мудреца был чуток, А к слову дурака был глух.
Но ты, китайская игла, Едва ли ту залечишь рану, Которую, скрывать не стану, Одна из женщин нанесла.
И если слабую строфу Я напишу, придай ей силу, Чтоб не сошла строфа в могилу И я был славен, как Ду Фу.
Когда могла бы, как людей, Ты исцелять еще и страны, В Пекине и в Москве бы раны Зарубцевались бы скорей.
Тысячелетняя пчела, Как от семи недобрых духов, Избавь ты от семи недугов Меня, китайская игла.
ОСТРОВ ЖЕНЩИН
Омар Хайям, Зачем ронял свой стих Ты на поля Научных книг своих?
«Наука – вдох, Стихи же – выдох мой. Наука – пояс Вкруг красы земной.
Поэзия – На поясе кинжал, Который никому Не угрожал…
Я алгебру, как с пищею поднос, От сердца человечеству поднес. Стихи ж на нем – как чаши по краям С густым вином, – ответствовал Хайям.
Наука – поле, что пашу я, знай… Стихи же – пашни той зеленый край, Где я порой мечтаю и пою, Где обнимаю милую мою.
Наука – мысль моя и бытие, Наука – все наследие мое. Стихи же – обещание мое, Надгробье, завещание мое…
Они – как травы, Что у нас растут, Что жены в суп Для запаха кладут.
Они – как факел У меня в руке, Как родинка У милой на щеке…»
ЕСТЬ КОМНАТА У НАС
Есть комната у нас. Туда войти Никто на свете, кроме нас, не смеет. Есть место для ключа… Его найти Никто другой на свете не сумеет.
Давай откроем, обойдя весь свет, Родную дверь и тихо скажем: «Здравствуй…» Давай с тобою из дорог и лет Соткем ковер и отдохнем от странствий.
Забудемся… О, как здесь сладок сон! День, ночь ли на дворе – и знать не надо! Как сладок сон… О нет, тревожен он: Что там в горах – дожди ли, снегопады?..
Есть комната у нас с тобой… Войти Туда никто, помимо нас, не смеет. Есть место для ключа… Его найти Никто другой на свете не сумеет.
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
Старые друзья… Когда Я кого-нибудь встречаю, То, печалясь, отмечаю: Разбрелись все – кто куда.
Что случилось – не пойму: Только вижу, что иные – Не хромые, не больные – Провалились, как во тьму.
Старые друзья на миг Потеряли чувство меры: Увела одних карьера, Жены увели других.
Изменились их черты. Но поверю я едва ли, Что вдруг пленниками стали Сплетен, лжи и клеветы.
Старые друзья, ужель, Не оставив и надежды, Изменила вас одежда, Заменившая шинель?
Помните, в годах иных, Как судьба с судьбой сплеталась? Может, все тепло осталось В тех окопах ледяных?
Старые друзья мои, А карьера, как и слава, Переменчива, лукава, Братской не в пример любви.
Коль от жен покоя нет – Как друзья, мол, надоели! – Покажите им шинели Тех солдатских давних лет.
Дорогие, всякий раз Грудь мою сжигает пламя, Если нет их рядом с нами, Тех – живых – забывших нас.
Мне порою снятся сны, Я от боли просыпаюсь – Будто отсекли мне палец… …А пришли ль они с войны?..
О ВОЛКАХ
Дал один хитрец в горах совет: Чтоб не потерялся волчий след – Всех волков, дабы их путь узнать, Нужно на все лапы подковать…
Что ж… Но на планете нашей все же Многие края, без лишних слов, На загоны стали бы похожи Обнаглевших волчьих табунов.