ПАМЯТНИК ЖУРАВЛЯМ НА ГУНИБЕ
Вы длинноногие журавли, Вы остроклювые журавли, Вы белогрудые журавли, Вам поклоняюсь я.
Строем извечным вы держите путь, И, подавая вам знак, Клина наследственного во главе Ваш пребывает вожак.
Вас провожаю, любви не тая, Свет впереди или мрак. И наизусть, как стихи свои я, Знает дорогу вожак.
Сердце мое никакие из птиц Так покорить не смогли, Как это сделали в жизни моей Вы – белогрудые журавли.
В небе с Гунибом сливается даль, И в окруженье высот Здесь в изваянье не песня моя ль Ваш обратила полет?
Август кончается. Осень близка. Лик заалел у земли. В теплые страны, печально трубя, Вы отлетаете, журавли.
Но из Гуниба, хоть стынет простор, Вам уже не улететь. И на вершине разводит костер Горянка, чтоб вас обогреть.
Четверо братьев ее на войне Пали, прославив Кавказ. И кажется женщине, что в вышине Они превратилися в вас.
Может, и я буду в вашем строю, И от небес не вдали, Вновь перед вашей станицей стою, Мною воспетые журавли.
ОРЛЫ НА ГУНИБЕ
Аулов многих мне милей Гуниб – родня стихов и прозы, Где возле горских тополей Белеют русские березы.
Вокруг гряда отвесных круч, И по Гунибу, так высок он, Порой проходят орды туч, Клубящиеся ниже окон.
В бою последнем здесь не зря Схлестнулись, видевшие виды, Солдаты белого царя И шамилевские мюриды.
В могилах разных погребли Убитых стороны лихие, Но в землю общую легли Сыны Кавказа и России.
И говорит святая быль, Что, славную испивший чару, Неразоруженным Шамиль Предстал российскому солдату.
И голос слышится его Там, где орлов вольна держава, Зовет героя Ахульго Он храбреца Ахбердилава.
И говорит ему в ответ Ахбердилав, в бою убитый: «Я здесь, где нет движенья лет И венчан месяц звездной свитой».
И слышат горные орлы, Что рядом в небе, как когда-то, С крутого выступа скалы Шамиль зовет Хаджи-Мурата.
И отозвался в вышине Наиб, что знал свободы цену: «Прости, имам, грех тяжкий мне, Я смертью искупил измену.
Как долгожители небес, Орлы нас помнят молодыми. Я пред вершинами седыми Молюсь, чтоб ты, Шамиль, воскрес»
Подобно крови, горяча Людская память, что не ново. И возле левого плеча Мне орлий клекот слышен снова.
Перебираю четки я Затем, чтоб главопреклоненно Назвать погибших поименно Орлов имама и царя.
ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О ТРЕХ СКУПЦАХ
«Молю тебя, ректор, помочь, Прими в институт мою дочь!» – Промолвил один из страдальцев, И пять растопыренных пальцев Прижал он при этом к груди.
Обиделся ректор: «Уйди!» И сидя как будто на троне, Он к сердцу прижал две ладони, Что значило: «Десять клади!»
В бутылку полез скопидом, И кончилось дело судом.
Встревожился ректор: «Не счесть В тюрьме без меня постояльцев». И перед судьею пять пальцев Он к сердцу прижал в его честь.
Судья возмутился: «Вконец Бесстыж и не склонен к порядку. Меня ты запомнишь, скупец!» И ректору вмазал десятку.
СКАЗАНИЕ О ЗНАМЕНИТОЙ БИТВЕ В СОЮЗЕ ПИСАТЕЛЕЙ ДАГЕСТАНА
Теперь весь мир в Москве, Париже, Риме, Забыв дела, за тем следит, как вы Бой меж собой в густом табачном дыме Ведете, не жалея головы.
Уже в ООН, о страждущем Ливане На долгий срок тревогу отстраня, Взамен ее о вашей грозной брани Вопрос поставлен на повестку дня.
О хлебе позабыв, как ни печально, Сегодня люди в уличной толпе Взволнованно толкуют все повально О схватке в дагестанском ССП.
Приводит в трепет горную вершину Призывный возглас: «Быть или не быть?!» Причем никто от женщины мужчину Не может в этой схватке отличить.
Обидчиво разыгрывает драмы Свобода, от невежества хмельна. И мечет в Кремль московский телеграммы То эта, то другая сторона.
Великие не утихают страсти, Идет вовсю метание словес. И есть большие мастера по части Срывания таинственных завес.
Джинн старой распри вылез из бутылки, Между племен – мила ему вражда. Все это видя из сибирской ссылки, Ирчи Казак сгорает от стыда.
Идет война в писательском союзе, И слышит не стихи родимый край. И слезы утирает горской музе При Пушкине рожденный Батырай .
И, отражая времени приметы, Я думаю, издатели должны К моим стихам все приложить наветы, Чтоб были мне во славу сложены.
ТЫ ОТВЕТСТВЕННЫЙ РАБОТНИК
Ты ответственный работник, Он ответственный работник, И со мною эта честь. Мы выходим на трибуны, Все настраиваем струны, Нас, ответственных, – не счесть.
Мы не сеем и не пашем, Служим нашим, а не вашим И негласно ценим лесть. Быть отрадно нашей плоти На ответственной работе, Нас, ответственных, – не счесть.
Ваше дело – производство, Наше дело – руководство, Мы умеем службу несть. Глуп иной, как второгодник, Но – ответственный работник, Нас, ответственных, – не счесть.
Не чабан ты и не плотник, Ты ответственный работник, Кто сумел тебя вознесть? Я и сам хоть греховодник, Но ответственный работник, Нас, ответственных, – не счесть.
Он не пахарь, и не скотник, И не божеский угодник, Кто ж тогда он в жизни есть: Добрый малый иль негодник? Он ответственный работник. Нас, ответственных, – не счесть.
В штатском или при погонах Мы сидим на телефонах, Подаем друг другу весть. И до власти всяк охотник, Как ответственный работник, Нас, ответственных, – не счесть.
СТИХИ МОИ, НАПИСАННЫЕ В ГНЕВЕ
И милость к падшим призывал
Стихи мои порвите под луною В минуты гнева, сложенные мною.
Их строки не поют над колыбелью, Возлюбленным в аулах не поют, Они в родстве с кинжалом, не свирелью, За них меня добром не помянут.
Я завещаю истребить в огне вам Стихи, мне продиктованные гневом.
Перед кладбищем, стоя на коленях, Пред полем, перед женщиною я Прощения прошу, что в песнопеньях Порой являлся, гнева не тая.
За прежний гнев корю себя сквозь слезы, Ломал не раз, как вешний снег, он лозы.
Учил Саади, словом не базаря, В душе лелея избранный напев, Поэт тогда сильнее государя, Когда в себе он побеждает гнев.
И понял я, что сила гнева – мнимость, Сильней перо, когда им водит милость.
Лети, мой стих, прослыв любвеобильным, Давай с тобой под небом родовым Оставим гнев поэтам слабосильным, Клеветникам и недругам своим.
Но если все же дьявольская сила Налиться гневом повелит строке, Пусть в одночасье высохнут чернила И карандаш сломается в руке.
Прослыть желаю, давний сочинитель, Как собственного гнева победитель.
Гнев не способен слезы осушать, Печаль не в силах утолить проклятья, Лишь от любви исходит благодать И мир спасется этой благодатью.
Метут снега иль верещат скворцы, Пой, Магомед, и ты за стих в ответе, Но что нам делать, если подлецы Никак не переводятся на свете?
Огонь любовный – мой калым: О как ты пламенно воспета. Казалось мне, огнем таким Смог обогреть бы я полсвета.
И, отражая времени приметы, Я думаю, издатели должны К моим стихам все приложить наветы, Чтоб были мне во славу сложены.
ТЫ ОТВЕТСТВЕННЫЙ РАБОТНИК
Ты ответственный работник, Он ответственный работник, И со мною эта честь. Мы выходим на трибуны, Все настраиваем струны, Нас, ответственных, – не счесть.
Мы не сеем и не пашем, Служим нашим, а не вашим И негласно ценим лесть. Быть отрадно нашей плоти На ответственной работе, Нас, ответственных, – не счесть.
Ваше дело – производство, Наше дело – руководство, Мы умеем службу несть. Глуп иной, как второгодник, Но – ответственный работник, Нас, ответственных, – не счесть.
Не чабан ты и не плотник, Ты ответственный работник, Кто сумел тебя вознесть? Я и сам хоть греховодник, Но ответственный работник, Нас, ответственных, – не счесть.
Он не пахарь, и не скотник, И не божеский угодник, Кто ж тогда он в жизни есть: Добрый малый иль негодник? Он ответственный работник. Нас, ответственных, – не счесть.