Склоняюсь, как влюбленный великан, Над каждой розой: «С добрым утром, розы!» Теперь, когда я ставлю их в стакан, Глаза мне заволакивают слезы!
Я раньше думал, что свистят в одну дуду Все птицы мира, словно заводные. Но вдруг увидел я детей своих в саду, — О, как же глух я раньше был, мои родные!
Теперь душа моя, как ветка, шелестит, Когда я слышу свист взлетевшей птицы. А стая птиц за тучу залетит — И в сердце боль, как от вонзенной спицы!
Ах, разве знал я раньше, дуралей, Как драгоценна жизнь и что с ней делать? Прижав к себе сердечки дочерей, Я понял все, и плакать захотелось!
И свежим счастьем задышала грудь, И свежим страхом грудь была объята, И я боялся этот свет спугнуть — Как мог я жить без этого когда-то?!
***
То ли шар вращается земной В десять раз быстрее подо мной, То ли я вокруг земного шара Делаю круги как заводной? То ли подо мной бегут дороги, Отрастив невидимые ноги, То ли я бегу, не зная сноса, Отрастив незримые колеса?
Дней погожих и ночей туманных Не считал я, словно медь в карманах, — Я их тратил на дорогах мира С диким легкомыслием транжира! Сыпались они исподтишка, Словно из дырявого мешка Яблоки, которые в дорогу Вышли на плечах у дурака! А когда я бросился за ними, Не были уже они моими, А давным-давно принадлежали Тем, кто позади меня бежали…
Я швырял налево и направо Годы жизни, вдаль шагая браво,— Словно ароматные цигарки Лишь на треть выкуривал в запарке! А когда я бросился за ними, Их уже и не было в помине. Ливни промочили их небесные, Ветры утащили легковесные.
Словно из дырявого силка, Упорхнули тихо в облака Стаи белых дней, ночей летучих, Чья живая тайна глубока. А когда я бросился за ними, Не были уже они моими: Взял аркан — они бегут, как лани, Ставлю сеть — крылами бьют в тумане!
Это все от жадности моей — Гнался и за белым, и за алым! Это все от гордости моей… Что теперь вздыхать о небывалом?! Разве я схвачу быка за хвост, Если за рога его не взял? В Африку летят скворец и дрозд — Как бы страстно их зимой ни звал!
Но убитый лев спокон веков Не уносит шкуру на спине! Видел у цунтинских земляков Я такие шкуры на стене. Как похожи издали на них Все мои оставшиеся годы, — Львиный ворс давно померк, поник, Но видна, видна душа природы!
Последнее свидание с мамой
Ее лицо изрыто морщинами глубокими — По ним, по ним когда-то бурлила жизнь потоками. А волосы на темени — травинками качаются, Такой трава становится, когда пожар кончается.
Опущенные веки она поднять не в силах — Старается, бедняжка, но тяжкий холод — в жилах. Шепнуть мне что-то хочет, пока я жив и молод, Но губ разнять не может — такой сжимает холод.
Твои худые руки в моих ладонях, мама,— Как два листочка в глуби широкого кармана, Как два листка опавших, прозрачных, легких, чистых, Как в крапинках, в прожилках два листика пятнистых.
Стою у изголовья. Вокруг прозрачной мамы Висят сынов портреты — струится скорбь за рамы. Но мама их не видит… И вот глядят из тени Очки, которых мама уж больше не наденет.
Я и море
Белеет мгла… Ты с кем всю ночь в разладе Металось, море, под моим окном? Опять с утра в твоей зеркальной глади Я сам себя увидел пацаном!
Морской простор, зеленый, синий, белый, Шутя смывает возраста следы… С утра — дитя, но грянул полдень зрелый — И юность вновь, чьи помыслы чисты!
А волны дико мчатся с конским храпом — А ну-ка, всадник, оседлай коней! И тянет глубь, раскрыв объятья храбрым. А тяга вглубь, до дна,— всего сильней!
Полночных волн отчаянная сила Выталкивает нас из забытья. Старик и море — это возраст мира, Жестокая бессонница моя.
Твой возраст, море, двадцать раз менялся — С утра до звезд! Воспели мы с тобой Две темы — жизнь и смерть. Но вдруг раздался Ночной прибой — последний возраст мой.
***
— Белокрылая птица небесная, Я, как ты, на земле родился, Так открой мне, царица небесная, Тайну — как полететь в небеса?
Отвечала мне птица, взлетая: — Птицы крошечны, птицы легки. Видишь, телом не больше цветка я, А мечты мои так велики!
— Белокрылая птица небесная. На земле родились мы, как ты, И у нас ведь, царица небесная, Не тела велики, а мечты!
Отвечала она, в поднебесье Надо мной продолжая полет: — Есть у птицы заветная песня, Эту песню все небо поет!
Я кричал ей: — Постой, дорогая, Не скрывайся в заоблачной мгле! Слышишь, песни я тоже слагаю, Их поют на родимой земле.
Перед тем как за облаком скрыться, Отвечала она с вышины: — В синем небе летает, как птица, Только тот, кому крылья даны.
Ох, бескрылые руки, ладони, С отпечатками прожитых лет!.. Птичьи стаи летят в небосклоне, С грустью думаю, глядя им вслед:
Лучше я бы летел в небосклоне, А они бы глядели мне вслед!..
***
Что — этот мир? Неукротимый бег, Полет, круженье Дня и Ночи, Тьмы и Света. Что — синь небес, где Млечный Путь из млечных рек? Планет живая матерь — вот что это! А что — огонь, и воздух, и вода? Земля ведь родила их молодая, Ее детьми считал я их всегда, Я с ними рос, в одном кругу играя. А кто я? Сын Земли в кругу родном. Дитя Земли — на языке одном Поэт свободно говорит с огнем, С водой и с воздухом родным, напоминая: А что — Поэзия? Совсем не сирота,— Ведь ей и мне огонь, и воздух, и вода — Родные братья и сестра родная.
***
Собственному преданный исламу, Чьи не слишком строги письмена, На поклон придя к Омар Хайяму, Осушил я полный рог вина.
И, оставшись трезвым, как арыки, Вопрошал, душевен я и прям: — Чей ты будешь? Персы и таджики Спорят из-за этого, Хайям?
Словно из таинственного храма, Прозвучал ответ его сквозь смех: — Я не беден, и богатств Хайяма Под луной хватить должно для всех.
***
— Чем ты, как солнцем, полна, Голова? — Мыслями о тебе. — Губы, Какие вам любы слова? — Венчанные тобой. — Очи, Чем вы очарованы так? — Ликом твоим, Любовь! — Кровь, Чей несешь ты потомственный знак? — Страсти твоих рабов.
— Уши, Что слаще вам доброй молвы? — Исповеди твои! — Руки, Что делать желаете вы? — Вновь обнимать тебя!
— Грудь, Обращаешь ты что в облака? — Вздохи твои, Любовь! — Сердце, Что гордо несешь сквозь века? — Раны твои, Любовь!
— Жизнь, Кто разжег тебя в мире, ответь? — Кто, как не ты, Любовь! — Кто разжигать тебя будет и впредь? — Кто, как не ты, Любовь!
Верьте мне
…верь, взойдет она… А.С. Пушкин
Нет, я не прошу любви у ближних… Верить их прошу в мою любовь; От предосторожностей излишних Беды к нам являлись вновь…
Там, где веры нет — звучит все глуше Совесть… По проторенной тропе Конь несет… И проникает в душу Ненависть друг к другу и к себе.
Дайте веру мне… Я брата нежность И надежность друга отдаю, Звучность песен, и мечты безбрежность, И любовь свою, и жизнь свою.
Веру подарите — в небо пряну, Красотой вас одарю вдвойне, Одолею дали океана И вернусь к вам, побывав на дне.
Дайте веру — горы переставлю Иль свалю ударом кулака. И не то что лань — змею заставлю Под чунгур плясать наверняка.
Верьте мне… Ведь слишком осторожный Брата дом поджег, затем и свой. Эти могут, хоть и ненарочно. Невзначай спалить и шар земной…
Человеку верю я безмерно, Иначе — не прожил бы и дня… Вы друг в друга преданно и верно Верьте, люди! Верьте и в меня…
О трех песнях
Знаю песни старцев о былом — Я внимал им в детстве день за днем. Знаю песни юных о любви — До сих пор пою их — как свои.
Знаю песни о мечте детей — Близок мне их лепет без затей. Те три песни, память, сохрани, Хорошо, что разные они.
Если б все одно и то же пели, Как бы скучен мир был, в самом деле! А текла б одна река — едва ли Волны б в океане бушевали.
И земля бы наша не крутилась, Круглая — она б остановилась. Не крутилась бы, а стала праздно, Если б жизнь была однообразна…