Слезь с коня, когда покрыт он мылом И когда идет уже с трудом. На горе иль на холме унылом, Пред могильным камнем иль холмом, Ты замри, как путники потом И перед твоей замрут могилой.
И на стыке вечера и дня Ты замри на миг в пути далеком, Спешься у пастушьего огня, Перед родником или потоком, Сам попей и напои коня.
Перед тем как в сторону свернуть, Ты вблизи развилки где-нибудь Встань, подумай, много ль верст осталось, И да будет радостен твой путь, И не свалит пусть тебя усталость.
2
Путник, друг мой, до дорог охочий, Я прошу: не торопись, постой, Погляди назад, где край твой отчий Иль чужой, покинутый тобой.
Огляди леса, поля и горы, Легшие по сторонам дорог. Вникни в боль селений, по которым Дальний иль недальний путь пролег.
И еще, мой друг, на всякий случай Ты нет-нет да в небо погляди, Не сгущаются ли в небе тучи, Дождь тебя не ждет ли впереди.
Под конец пути или в начале Невзначай поглядывай вокруг, Чтоб в ущелье иль на перевале Тьма тебя не захватила вдруг.
Половчей взвали на плечи ношу, Или кожу до крови сотрешь, И не забывай, что время тоже Не стоит, покуда ты идешь.
И хотя вовек не знал ты страха, Все тебе на свете трын-трава, Все ж проверь: на голове ль папаха, Есть ли под папахой голова?
3
Скачущий на скакуне горячем, Если встретишь старшего, тем паче Мудреца, чья борода бела, Осади коня, сойди с седла, Поклонись и пожелай удачи.
Выслушай совет и сам хоть что-то Сделай доброе для старика И не вскакивай в седло, пока Он не скроется за поворотом.
Встретишь младшего среди дорог, Одари его своим приветом, Ни заносчив с ним не будь, ни строг, Расспроси и помоги советом, Как тебе старик в свой час помог.
Дай из бурдюка вина хлебнуть, Извлеки припасы из-под спуда. Молод он, его длиннее путь И мечты возвышенней покуда.
Если, путник, женщину нагонишь, Слезь с коня, не обходи ее. Ты не опасайся, что уронишь Добротой достоинство свое.
Добрым быть – и значит быть мужчиной, Честь чужую чтить – свою сберечь. Ты переложи ее хурджины На свое седло или на спину, Кладь такая не для женских плеч.
Стары, может быть, мои слова, Но ты следуй им – и будешь понят, И, ей-богу, добрая молва, Где бы ни был ты, тебя обгонит.
4
Я скажу еще такое слово: Будет жизнь добра или сурова, Путь твой будет честен пусть и прям, В отношенье путника другого Не замысли ничего такого, Что ты испытать не хочешь сам.
Друг за друга, путники, держитесь, Если вместе вздумали идти. Вы по сторонам не разбредитесь, До конца пути не разойдитесь, А не то заблудитесь в пути.
Как бы ни был, путник, ты отважен, Как тебе знаком бы ни был край, Спутников своих не покидай, В одиночку скучен путь и тяжек. Посмотри, блуждают в небе даже Журавли, отставшие от стай.
5
Злы в горах обвалы и метели. И, какой бы ни был ты герой, Не бахвалься, что достигнешь цели, Если цель покуда за горой.
Видишь: там вот, у дороги с краю, На шесте лоскут, высок и бел, Плещется, о тех напоминая, Кто в горах пути не одолел.
Но во время бурь и снегопада, Если даже попадешь в беду, Рук в бессилье опускать не надо И с тревогой думать: «Не дойду!»
Мы сильнее всех невзгод и бедствий, И, когда потом наш час пробьет, Наша цель останется в наследство Тем, другим, кто до нее дойдет.
Но пока еще нас носят ноги, Кто легко, а кто уже с трудом, Путники, мы по земле идем Потому, что мы еще живем.
От общего наследия любви Живет частица и в моей крови.
Не оттого ль рассвет любого дня Так радостен и светел для меня?
И ночью звезды Млечною Пути Не оттого ль горят в моей горсти?
От достоянья общего любви Частица малая – в моей крови.
Лишь с ней одной я был бы богачом, Когда б в другом не преуспел ни в чем.
Любовь людей – волшебная казна – Хоть раздает себя, а все полна.
И более, чем сам я над казной, Моя казна трясется надо мной.
С ЖЕНЩИНОЙ НАЕДИНЕ
Друзья, извините, я к вам не приду, И вы не звоните ко мне. Вечер сегодняшний я проведу С женщиной наедине.
Мы будем вдвоем: только я и она, Часов остановится ход. Музыкой сделается тишина И таинство обретет.
Похожие нравом своим на орду, Дела, не врывайтесь ко мне. Вечер сегодняшний я проведу С женщиной наедине.
Пусть, словно за окнами поезда лес, Закружится вновь голова. И станут, как звезды на черни небес, Земные мерцать слова.
Порву я билет на ночной самолет, Торжественный зал подведу. Сегодняшний вечер весь напролет С женщиной я проведу.
АЙ ЛАЗЗАТ
Иди в объятия ко мне, Зачем нам ждать прихода ночи? Знай, что у сплетниц при луне Еще старательнее очи.
Таких здесь не было времен, Чтоб, возвратясь как из разведки, Двух не склоняли бы имен Осведомленные соседки.
Давай обнимемся мы так, Чтоб тайно сплетницы вздыхали И подражанья вещий знак Влюбленным виделся сквозь дали.
Иди в объятия мои, Чтоб снег летел, как цвет черешен. Великий грех не знать любви, Ведь только любящий безгрешен.
Дороги нету нам назад, Теперь и вправду мы едины. И шепчут «ай лаззат» вершины, И небо вторит: – Ай лаззат!
Мы в недоступной вышине, И окружают нас, не старясь, И восхищение, и зависть, И звезды, словно при луне.
Значимей прежнего стократ Простое делается слово. Ты шепчешь: – Ай лаззат! – И снова Тебе я вторю: – Ай лаззат!
ЛЮБИМЫХ ЖЕНЩИН ИМЕНА
Встревожены земные шири, Но знаю способ я один, Как укротить в подлунном мире Воинственность его мужчин.
Когда б мне власть была дана, Вершинам всем, являя разум, Я даровал бы в мире разом Любимых женщин имена.
Чтоб опустились руки вдруг Пред картою у бомбардира, Пусть лучшей половины мира Глаголют имена вокруг.
Когда б мне власть была дана, Неся ответственность пред веком, Я матерей бы имена Присвоил пограничным рекам.
Еще дух рыцарства в чести, И, может, власть его опеки Переступить такие реки Удержит воинов в пути.
В честь просветления очей, Издав указ антивоенный, Назвал бы звезды во вселенной Я именами дочерей.
И сразу бы на небе мира Не стало б в далях грозовых Ни одного ориентира Для самолетов боевых.
И, обретя покой, планета Жила бы, радости полна… Звучат всегда в душе поэта Любимых женщин имена.
ПЛЕНИТЕЛЬНЫХ ЖЕНЩИН И ХРАБРЫХ МУЖЧИН…
Наверное, поздно близ белых вершин Явился я в мир, чьи распахнуты шири: Пленительных женщин и храбрых мужчин Уже не пришлось мне застать в этом мире.
Я рано, наверно, над бездной годин Под желтой луною седлал иноходца, Пленительных женщин и храбрых мужчин Увидеть не мне, а другим доведется.
А может, мой предок – вожатый дружин Завидует мне, что, далекий раздору, Пленительных женщин и храбрых мужчин Я больше встречаю, чем он в свою пору.
И, может, грядущего времени сын Тому позавидует, что под луною Знавал я немало друживших со мною Пленительных женщин и храбрых мужчин.
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
К. Кулиеву
Насупилась вечерняя пора, Окрестность погружается в прохладу. И, уходя с больничного двора, Лучи перелезают за ограду.
И вижу сквозь оконный переплет Я леса темно-синюю подкову И девочку, которая корову В привычном одиночестве пасет.
Мне кажется, она отрешена От гулкого движения дороги, И стаи птиц, кружащейся в тревоге, И моего печального окна.
Лиловой дымкой даль заволокло, И к сердцу я не чувствую доверья: Оно стучит в теснине подреберья, Как будто бы кувалда, тяжело.
Выслушивает доктор этот стук, И, словно путь переграждая к бездне, Он день за днем в истории болезни Подробно освещает мой недуг.
Плывет луна по темным небесам, Смежаю веки, и опять мне снится, Что вся планета – древняя больница, Служу в которой лекарем я сам.