Я уснул, и во сне ты пришла, дорогая моя, Я проснулся в бреду и увидел, что нету тебя, Разлучил ли нас кто, проползла ли меж нами змея? В опустевшем саду я увидел, что нету тебя.
В сакле тесной и темной, как прежде, четыре стены, В поле вянут цветы, я гляжу и не вижу тебя, Почему ты ушла? Нет на мне пред тобою вины. Где же ты? Где же ты? Я кричу и не слышу тебя.
Мне б тебя не встречать! Разве мало я видывал зла? Мне б тебя не любить! Разве мало я видывал бед? Только за ночь, мой друг, столько горя ты мне принесла, Сколько враг бы не смог причинить мне за тысячу лет.
ПЕСНЯ ГОРЯНКИ
Был родной мой отец не похож на отца, Я не знаю, в чем крылась причина. Бил он маму мою, упрекал без конца, Что меня родила, а не сына.
Не похож был на брата и брат мой родной, Был мой брат и красивым и смелым, Да беда, не сказал он и слова со мной, И на слезы мои не глядел он.
Только муж у меня был на мужа похож: Он жену не считал человеком, Он меня не жалел и не ставил ни в грош, Попрекал и водой и чуреком.
Был мой черствый чурек не похож на чурек, И о лучшем не смела мечтать я. И одно лишь я платье носила весь век, Не похожее вовсе на платье.
Не для песен и слов дал уста мне аллах – И дышать-то старалась я тише, – Дал глаза, чтоб сверкала слеза на глазах, Уши дал, чтоб проклятья мне слышать.
Не рождайте, горянки, на свет дочерей, Не дарите их долею тяжкой! А появится дочь, пусть умрет поскорей, Чтобы меньше страдать ей, бедняжке.
ВТОРАЯ ПЕСНЯ ГОРЯНКИ
Не плачь, голубка, где же горя нет? Такой обычай в нашем крае горном: Кто на руку тебе надел браслет, Тому рука должна служить покорно.
Не плачь, голубка, жаль мне слез твоих, Но так уж повелось на белом свете: Невесте в уши серьги вдел жених – Его словам пусть внемлют уши эти.
Не плачь, голубка, слезы береги, Не мне ломать обычай наш старинный: Где сват тебе наденет башмаки, На том дворе должна месить ты глину.
Не плачь, голубка, наш таков удел, Сама я плачу, доченьку жалею: Кто ожерелье на тебя надел, Тот и руками обвивает шею.
Не плачь, голубка, тяжело и мне, Так повелось, и я здесь не повинна! Кто шаль тебе завяжет на спине, Тот, рассердясь, и хлещет эту спину.
ПЕСНЯ СТАРИКА
Мальчишка хочет быть джигитом смелым, И мне быстрей хотелось подрасти, Но к нам не торопясь приходит зрелость, А молодость спешит от нас уйти.
Она ушла, а вместе с нею сила, Явилась старость, немощна и зла. Взамен коня она клюку вручила, Взамен кинжала мне пандур дала.
Что ж, буду петь я, струн касаясь чутких, Про молодость, окончившую путь, Спою, и возвратится на минутку Та молодость, которой не вернуть.
Пусть многого я разглядеть не в силах, Но я еще живу, и видно мне На небе солнце, травы на могилах И молодость, что скачет на коне.
С начала жизнь прожить бы мне хотелось, Но стар я стал и нет назад пути. К мальчишкам не спеша приходит зрелость, А молодость спешит от нас уйти.
Любовь и гнев мне жизнь дала в награду, Я все уже дороги исходил. Я мудр. Я знаю все, что делать надо, Да слаб я стал, на дело нету сил.
ВТОРАЯ ПЕСНЯ СТАРИКА
Глаза мои ослабли, свет их гаснет. Что было ярко, все теперь темно, Но молодость свою я вижу ясно, Я вижу то, что позади давно.
С кувшинами пройдут горянки мимо, Я вспоминаю молодость свою. Затянет парень песню о любимой, Я вспоминаю молодость свою.
Услышу плеск потока, щебет птичий, Я вспоминаю молодость свою. Придет ловец, сгибаясь под добычей, Я вспоминаю молодость свою.
Гул свадьбы уловлю я чутким слухом, Я вспоминаю молодость свою. Осушат ковш бузы единым духом, Я вспоминаю молодость свою.
Подскачет горец к маленькому сыну, Я вспоминаю молодость свою. Пловец с утеса бросится в пучину, Я вспоминаю молодость свою.
Увижу друга – старого ашуга, Я вспоминаю молодость свою. Увижу камень на могиле друга, Я вспоминаю молодость свою.
Горянка обливается слезами: Сынок ее погиб в чужом краю, Грохочет бой за дальними горами, Я вспоминаю молодость свою.
Мне кажется, скачу я наудачу, Гоню коня, глотаю дым в бою… Не смейтесь надо мной, и так я плачу, – Я вспоминаю молодость свою.
АВАРСКАЯ КОЙСУ
Койсу дорогая, каменья дробя, За кем ты бежишь, не жалеючи сил? Не вор ли лукавый ограбил тебя, Не гость ли ушел и что-то забыл?
Куда ты стремишься? Пути далеки. Что гонит тебя? Что в низину зовет? Зачем ты все речки и все ручейки Уносишь с собой с белогрудых высот?
Люблю я стоять на крутом берегу В ущелье, где твой начинается бег. Твой голос глухой отличить я могу В звучании хора из тысячи рек.
Высоки преграды. Весь путь твой – борьба. Теснят тебя скалы со всех сторон, В истоке ты скована и слаба, Твой жалобный рокот походит на стон.
Но крепнет твой голос (в нем сила, не гнев), Ты смело вступаешь со скалами в спор, И, песню свободы и счастья запев, Выносишь ты воды свои на простор.
И я одного не пойму до сих пор, Повадки и сущность твою разгадав: Взяла ль ты характер у жителей гор, Иль жители гор переняли твой нрав?
КАСПИЙ
Скажи, родимый Каспий, на каком Из сорока наречий Дагестана Ты говоришь? Язык звучит твой странно, Он непонятен мне, хоть и знаком.
Он мне напоминает гул, который Я на базарах слышал до сих пор, Когда звучат все языки, все сорок, Единым языком народов гор.
Я прихожу твои услышать речи, Постичь твои повадки человечьи. Ты покачнешься вдруг – едва-едва, То зашуршишь, как на лугу трава, То вдруг, как птичья стая, защебечешь.
То стонешь, как на кладбище отец, Прощаясь с сыном, со своей надеждой, То утихаешь, как больной мудрец, Осмеянный удачливым невеждой.
Мне кажется, что сердце у меня Напоминает чем-то это море: В веселый час оно поет, звеня, И глухо бьется в час большого горя.
И, зная это сходство, может быть, Ему я доверяю тайны свято, И без его воды солоноватой, Как без воды, я не могу прожить.
НА ДОРОГЕ
Однажды в горах всадник встретился мне: Он важно и гордо сидел на коне… В зубах – папироса, за поясом – плеть, На пеших он даже не хочет смотреть! А сзади плетется по кручам пешком Усталая женщина мелким шажком. Она, задыхаясь, ребенка несет, Как слезы, с лица ее капает пот. Я вспомнил: из Чоха и он и она, С базара торопятся муж и жена… Смотрю, от стыда и от гнева горю – Четвертый десяток идет Октябрю!.. Так долго стоял я и вслед им глядел, – Как много еще недоделанных дел Тебе предстоит, мой бичующий стих, Чтоб нам не краснеть за джигитов своих!
Я снова к тебе тороплюсь, дорогая, Считаю часы, машиниста ругая, Как медленно тащится скорый состав! Как жаль, что не мчится он, птицею став, Как жаль, что не мчится он ветра быстрее, Что вдаль не стремится он мыслью моею!.. Щеку подперев, я сижу у окна, Ругаю дорогу за то, что длинна. Вот солнце восходит, вот солнце садится, Вот полдень, вот полночь в окошко глядится. А дома с тобой я не видел, бывало, Как солнце садилось, как солнце вставало… Уж сердце давно у тебя на пороге, Лишь сам я трясусь по железной дороге, А звезд миллионы горят, не сгорая, К тебе провожают меня, дорогая. Больших городов полыхают огни, Дорогу к тебе освещают они. И синие тучи в окне проплывают: «А как там она без меня поживает?» И солнечный луч проскользнет вдоль окна, В глаза мне заглянет: «А как там она?» И я говорю, расстоянья кляня: «А как в самом деле, ты ждешь ли меня?»
Снег и снег – покуда хватит взора, Резкий ветер борется со мной. Снег ложится на сады и горы Бесконечной белой пеленой. Хмурый день, но дня милее нету, Хоть метель и кружится, трубя: Ведь когда-то в день декабрьский этот Мать в ауле родила тебя.
Закрыто наглухо твое окно. Смотрю, под ним трава растет давно, Трава длиннее, чем моя рука, И зеленее, чем Койсу-река. «Открой окно!» – я вдруг проговорил, Но мне никто окна не отворил. Трава густеет под твоим окном – Как быстро миновали день за днем! Траве расти я раньше не давал. Я утром, в полдень, в полночь здесь бывал, Топтал песок я, не жалея ног, Здесь виден был лишь след моих сапог.