* И день за днем, что листья в дивной книге *
И день за днем, что листья в дивной книге,
Спокойствием и красотой души полны!..….
Смогу ли
Я писать стихи!
Смогу……..
Вечер. Плывет по дорогам
Осени стужа и стон.
Каркает около стога
Стая озябших ворон.
Скользкой неровной тропою
В зарослях ветреных ив
Лошадь идет с водопоя
Голову вниз опустив.
Вызванный небом без мерки,
Словно из множества сит,
Дождик, холодный и мелкий,
Все моросит, моросит…
* Осень. Плывет по дорогам *
Осень. Плывет по дорогам
Осени стужа и стон.
Каркает около стога
Стая озябших ворон.
Скользкой неровной тропою
В зарослях ветреных ив
Лошадь идет с водопоя
Голову вниз опустив.
Выданный кем-то без мерки,
Словно из множества сит,
Дождик, холодный и мелкий,
Все моросит, моросит…
За Медвежьим, в угрюмых широтах,
Где лишь штормы да плотный туман,
Корабли рыболовного флота
День и ночь бороздят океан.
Огорчаться, мол, ну и погодка!
Тут не время, хоть ты и устал.
Вот опять загремела лебедка,
Выбирая наполненный трал.
Сколько ценной на палубе рыбы!
Трепет камбал — глубинниц морей,
И зубаток пятнистые глыбы
В красной груде больших окуней.
Уйма дела! И кто-то с задором
Сразу крикнул: «Ура, навались!»
За кормою над пенным простором
Чайки шумно кричать принялись.
Здесь рождаются добрые вести,
Что всех радуют в Мурманске — там,
А на мостике в мокрой зюйдвестке
Ночь не спавший стоит капитан.
Пусть он радость свою не покажет,
Знают все: по привычке суров.
Ничего нет нужней экипажу
Чем такой вот богатый улов!
Я весь в мазуте,
весь в тавоте,
Зато работаю в тралфлоте!
Я помню мол в огне заката,
Когда на несколько минут
В тельняшках флотские ребята,
Как тигры, вышли из кают.
Они с родными целовались
И каждый нежен был и тверд.
Суда гудели, надрывались,
Матросов требуя на борт!
И вот по воле капитана
Опять к неведомой земле
По мощным гребням океана
Мы пробираемся во мгле.
Сидим, обнявшись, словно братья,
Поем о тех, кто нас ласкал,
Кому мерещатся проклятья
Матросов, гибнущих у скал…
И вот опять —
святое дело!
И наш корабль, заботой полн,
Совсем не так осиротело
Плывет среди бескрайних волн!
Я весь в мазуте,
весь в тавоте,
Зато работаю в тралфлоте!
Я помню мол в огне заката,
Когда на несколько минут
В тельняшках флотские ребята,
Как тигры, вышли из кают.
Они с родными целовались
И каждый нежен был и тверд.
Суда гудели, надрывались,
Матросов требуя на борт!
И вот опять —
святое дело!
Опять аврал, горяч и груб.
И шкерщик встал у рыбодела,
И встал матрос-головоруб…
Я, юный сын морских факторий,
Хочу, чтоб вечно шторм звучал.
Чтоб для отважных
вечно —
море,
А для уставших —
свой
причал!
Забрызгана солью
и рубка и рында,
Но румб отправления дан,
И тральщик тралфлота
треста «Севрыба»
Пошел промышлять в океан.
Подумаешь, рыба!
Подумаешь, рубка!
Как всякий заправский матрос,
Я хрипло ругался,
и хлюпал, как шлюпка,
Сердитый простуженный нос.
От имени треста
треске мелюзговой
Язвил я: «Что, сдохла уже?»
На встречные
злые суда без улова
Кричал я: «Эй вы, на барже!»
А волны,
как мускулы,
взмылено,
рьяно,
Буграми в багровых тонах
Ходили по нервной груди океана,
И нерпы ныряли в волнах.
И долго,
и хищно,
стремясь поживиться,
С кричащей голодной тоской
Летели
большие
клювастые
птицы
За судном, пропахшим тоской.