Перед тобой в изнеможеньи
Еще готов склониться я,
— И вдруг является виденье
Совсем иного бытия.
Над временем, над всем, что зримо,
Над гробом, над подобьем сна,
Огнём страстей неопалима
Жизнь навсегда утверждена.
«О Человеке, образе Его…»
О Человеке, образе Его,
И о Лице, средь этих лиц печальных,
Так страшно думать. В сердце — никого
И нет сегодня близких мне и дальних.
Качнулась ось земли. Земля в огне,
Стихия ворвалась для зла и мщенья
И все-таки — на каждом и на мне
Тень от креста и свет его крещенья.
«От ненависти, нежности, любви…»
От ненависти, нежности, любви
Останется в мозгу воспоминанье,
Желчь в печени, соль мудрости в крови,
Усталость в голосе, в глазах — сиянье.
Когда-нибудь — придут такие дни —
Я жизнь пойму, мной взятую невольно,
Совсем один, вдали от всех, в тени,
И станет мне так ясно, пусто, больно.
И я почувствую себя без сил,
И будет тайное мое открыто:
Всё, для чего я лгал, молчал, грешил,
Что про себя таил. Моя защита,
Любовь моя, окажется жалка —
Какое ей придумать оправданье?
Как в воздухе просеять горсть песка?
Жизнь — лишь обманутое ожиданье.
Да, часто к Богу я в слезах взывал,
Преображенья ждал, добра и чуда,
Но не пришел никто, не отвечал
Ни с неба, ни из праха, ниоткуда.
«Пролетит над полем тёплый ветер…»
Памяти Александра Гингера
Пролетит над полем тёплый ветер,
В розовых лучах взойдёт заря —
Это Бог на твой призыв ответил,
Языком бессмертья говоря.
А душа твоя — в преддверье рая,
В свете несказанно голубом,
В пламени как Феникс не сгорая,
Помнит ли о нашем, о земном?
«Проснёшься глубокою ночью…»
Проснёшься глубокою ночью
И слушаешь тишину
И странно увидеть воочью
Нежданную эту весну.
Вся в звёздах и в лунном сиянье
И счастьем безмерным полна
Приходит опять на свиданье
Летейскою тенью она.
Романтика
I. «Когда мы счастия не ждали…»
Когда мы счастия не ждали,
Любовь негаданно пришла
И огорченья и печали
Венком из роз перевила.
Мир озарился новым светом,
Прохладою дохнула тень,
И всем таинственным приметам
Счастливый улыбнулся день.
Пел соловей в кустах сирени,
Пар поднимался от земли,
Когда средь радостных видений
Дорожкой мы садовой шли.
И ты, лицо свое склоняя
К плечу любимого тобой,
Казалась мне виденьем рая
Средь нежной прелести земной.
II. «Наклонялась ты, срывая…»
Наклонялась ты, срывая
Стебли синих васильков,
В летнем небе мчалась стая
Белоснежных облаков.
Рожь высокая шумела,
Ивы гнулись у реки.
Средь стеблей движенья белой,
Нежной девичьей руки,
Стан и платье голубое,
Шеи девственный наклон —
Все, что связано с тобою,
Все, во что я так влюблен.
III. «Тени темные роняя…»
Тени темные роняя,
Звонко тополи дрожат,
Гулко в доску ударяют
За оградой сторожа.
И холодный вихрь осенний
Рвет с ветвей средь темноты
И кружит, как привиденья,
Пожелтевшие листы.
Выйдем ночью на дорогу:
Осень поздняя в саду,
Зверь ушел в свою берлогу,
Рыба спряталась в пруду.
Скучно, страшно до рассвета —
Кто там ходит под окном?
Далеко умчалось лето
На коне на вороном.
Пусть там воет за трубою —
Милую целую прядь,
Любо мне вдвоем с тобою
Звукам осени внимать.
IV. «Руки хладные в награду…»
Руки хладные в награду
У камина отогрев,
Прочитали мы балладу
Про двенадцать спящих дев,
На дворе мороз веселый,
И как войско на врага,
Белый рой снежинок-пчелок
Вьюга сыплет на снега.
Верь мне, милая подруга,
Что особенной судьбой
В мире мы нашли друг друга,
Небом связаны с тобой.
И горят для счастья свечи
Путеводною звездой
И окутывают плечи
Светотканною парчой.
«С непостижимым постоянством…»
С непостижимым постоянством,
Чрез Формы призрачный налет,
Геометрическим пространством
Мне мир трехпланный предстает.
Внутри параболы и дуги;
Шары прозрачны, как хрусталь;
Сближаясь на магнитном круге,
В контактах вспыхивает сталь.
Мир полый, четкий и блестящий!
В нем различаю без труда
Теченье воли настоящей,
Колеса, рельсы, провода, —
Но брызгами кипящей ртути
Вдруг разлетаются тела:
Там — подчиненные минуте,
Здесь — взмаху точного угла.
А вот когда в Господнем поле
Ты полетишь совсем одна,
Душа моя, помимо воли
Костру эфирному дана,
Там, проходя по мирозданью,
Пресветлый и безгрешный дух,
Ты звездам станешь легкой данью,
Как ветру — лебединый пух.
Быть приобщенной к их работе,
Наверно, так хотела ты,
Но разве можно жить — без плоти,
Без рук, без глаз, средь темноты…