Я жду ее нетерпеливо. Как любовник возлюбленную. Даже тревожусь, как бы не передумала. Скорей бы явилась. Я готов к схватке. Сегодня или никогда. Хватит недомолвок. Пусть решает. Я или моя смерть. От волнения сминаю кружево. Бедный воротник… Наконец-то! Тихий щелчок, и она здесь. Входит осторожно, будто и не хозяйка вовсе, а гостья. Приблизиться не спешит. Стоит у двери и смотрит. Будто приглашения ожидает. Лицо скрыто в полумраке. И спина не такая прямая. Распустила железный корсет. Одета неброско, без украшений, почти по-домашнему. И волосы не открывают шею, а рассыпались по плечам. Вовсе не грозная госпожа, а красивая, немного смущенная женщина. Даже слегка улыбается, с выражением властной отрешенности. И тут же начинает говорить. Уклончиво, издалека. Голос мягок и в меру заботлив. Расспрашивает что-то о предоставленных мне апартаментах. По вкусу ли они мне, хороша ли обивка, не темен ли фон. Если я нахожу мебель слишком громоздкой, то она прикажет ее сменить. Что мне больше по вкусу? Стоит лишь пожелать. Я в некоторой растерянности. Разговор об обивке мебели. Но она опять за свое. Делает несколько шагов и переходит к обсуждению блюд. Благо их не менее пяти на столе. И каждое достойно напутствия. Она перечисляет их все по очереди, называет соусы, ингредиенты, области, где подстрелен бекас и выловлен фазан, и в подтверждение своих слов поддевает на вилку паштет. Корочка хрустит. У меня подкатывает тошнота, и я отворачиваюсь. А она кругами ходит, приближается ко мне по кривой. И продолжает болтать. Почти щебечет. Ее не узнать. Ни угроз, ни посягательств. Кокетливая барышня. И я, слегка сбитый с толку этим превращением, позволяю ей приблизиться. Ей бы продолжать играть, отвлечь меня той же бессмысленной болтовней, но она вдруг делает шаг и протягивает руку. Почти касается моего лица. И это движение уже не смущенной барышни, это жест владелицы. Ее порыв не терпит возражений. Она пришла сюда за тем, что принадлежит ей. Здесь ее собственность. Я тут же уворачиваюсь. Едва не поддался на ее уловки. А вот теперь она настоящая. С протянутой рукой и проглянувшим бешенством. Взгляд немедленно стекленеет.
– Что это? – резко осведомляется она.
Я в свою очередь задаю вопрос.
– Где моя дочь?
Недоумение и даже замешательство. Я вижу, как она пытается вспомнить. Даже усилия прилагает.
– Вы обещали. Вчера вы дали мне честное слово, вы клялись, что пошлете за ней. Я ждал с самого утра, но не получил никаких известий. Вы меня обманули.
Она успевает справиться с собой. Недоумение тает, за ним – смущение. И вот уже привычная самоуверенная властность. Она вскидывает голову, ее веки вновь полуопущены и образуют ровную линию.
– Вот уж важность. Пошлю за ней завтра.
– Нет!
– Что нет?
– Сейчас! Вы пошлете за ней сейчас!
Я осмелился сказать ей то, что намеревался, хотя сердце едва не разорвалось.
Она тут же склоняет голову набок и хитро щурится.
– А если нет, то… что? Убьешь меня?
Я чувствую, что на лбу у меня выступают капельки пота. В горле ком, сухой, огромный.
– Не знаю, убью или нет, но… попытаюсь.
Она вдруг понимает.
– Да ты мне угрожаешь! Вернее, ты ставишь мне условие.
Ей приходится произнести эти слова несколько раз. Ей понятен смысл, каждое слово в отдельности привычно и знакомо, но принять этот смысл она не в силах.