Но сейчас мысли Макса были только о Кесси, он почти был готов бежать за ней. Он понял, что ему срочно надо отвлечься.
-Хэнк, нам нужно разобраться с делами, - другим тоном произнес он, вставая и кладя деньги за обед. Тот в ответ лишь кивнул, довольный, что друг с трудом, но согласился с ним, и почти гордый тем, что не дал тому все разрушить в самом начале. Хэнку очень нравилась Кесси, и он был убежден, что без нее Макс бы никогда не встал. А еще он помнил, как увидел видеозапись камер наблюдения нападения в ресторане уже почти одиннадцать лет назад, и как она закрыла собой Макса. За это он был ей предан почти как другу. Хотя основным словом здесь было «почти». Он вспомнил, как даже попытался избавить Макса от наваждения по имени Кесси, не сказав тому, что та тогда выжила. За что Макс, когда узнал правду, поколотил его так, что он сутки валялся без сознания.
«Он реально на ней помешан», - подумал он в тот момент и стал внимательнее наблюдать за всем, что делал Макс в отношении Кесси. А потом уже понял, какого рода одержимость владеет другом. Только вот сказать не решился, понимая, что Макс его и слушать не будет. «Хоть сейчас понял», - радовался Хэнк, очень надеясь, что тот, наконец, образумится. Он желал другу только счастья, хотя вид и пути к нему у друзей могли отличаться. Но желал искренне и преданно. И ради этого Хэнк был готов на все. Но он уже давно понял, что для этого Максу нужна только Кесси. И смирился. И Хэнк очень надеялся, что они будут вместе. Для этого он даже был готов терпеть и без этого ворчливый характер друга, даже его ругательства и смурные мины. И еще был готов спорить с Максом, как только что.
Уже выходя из ресторана, Хэнк ухмыльнулся своим мыслям и последовал за другом.
Весь вечер этого же дня Макс делал вид, что ничего такого не произошло, и он не видел Кесси или даже и не вспоминает о ней, но на самом деле просто пытался понять, как ему действовать дальше. В ресторане она держалась более холодно, чем он привык. Во время их неожиданной и короткой встречи он успел понять, что она словно отгородилась стеной от окружающего мира. Причем такой, что он почувствовал это со всей очевидностью. Такого не было прежде. Если раньше он тоже ощущал от нее гамму различных чувств: это был и ненависть, а ночами страсть, потом, когда она лечила его, сочувствие, то сейчас она была холодной, как айсберг.
«Но с другой стороны, я для нее совершенно чужой человек», - думал он, понимая, что начинает сходить с ума от того, что он знает ее, знает какая она, знает даже как блестят ее глаза в страсти и ненависти, а она думает, что только что познакомилась с ним. С другой стороны он не сожалел о том, что сейчас все должно быть по-другому. Он уже даже за этот краткий миг почувствовал разницу, и это воодушевляло его. Пусть она была холодна, но той прежней ненависти не было в ее взгляде. Ее глаза в этот раз светились вежливым вниманием, немного острожным, и даже в какой-то момент заинтересованностью, но никак не враждебностью. Это придавало ему сил и уверенности в правильности своих действий.
Хэнк доложил ему, что счета заблокировал в тот же вечер. На следующей же день Макс сделал все, чтобы клерк Кесси, некий Мартин Стюарт, совершенно определенно узнал об этом и позвонил ей. Но она так и не перезвонила ему. Ни как наследнику, ни как Кристоферу. Ровно как и говорил Хэнк. Макс сначала был уверен, что вот-вот раздастся ее звонок, поэтому просто ждал. На второй день он стал злиться, причем ближе к вечеру настолько, что подчиненные боялись к нему подойти. Только Хэнк решился зайти в кабинет, слегка ухмыляясь, решив смолчать, хотя его так и подмывало сказать, что он именно это и говорил. Но он, хорошо зная друга, понимал, что в таком состоянии точно огребет от Макса по полной программе. Они никогда не церемонились друг с другом, но и делились всем, насколько каждый позволял сам себе. Это был очень важной частью их дружбы, зародившейся после стольких пройденный вместе испытаний.