— Осмотреть! — отдает приказ.
Ко мне подходит другой спецназовец. Осматривает, должно быть, на наличие оружия, а потом замечает зажатую в руке кнопку. Отбирает и показывает главному.
— Что это? — сухо спрашивает.
— Мне дали. Сказали, что взрывчатка липа.
— Позови саперов, — отдает приказ уже другому и наконец-то опускает автомат вниз. Нажимает на рацию и передает информацию: — Полковник, тут журналистка нашлась. Жива и невредима. У нее кнопку от взрывчатки нашли. Говорит, что липа.
— Саперов позвали?
— Так точно.
— Пусть идет ко мне. Срочно.
— Понял.
Спецназовец отключается и говорит другому:
— Проведи ее к Яковлеву.
Меня ведут на второй этаж к главному хранилищу, которое теперь вскрыто. Что примечательно, открыты все ячейки, но во многих как лежали вещи и деньги так и лежат. Это я отметила краем глаза.
Полковник Яковлев с серьезным видом рассматривает место преступления. И еще больше меня удивляет то, что вдалеке я замечаю нетронутые слитки золота.
— Евгения, а мы тебя уже обыскались! — увидев меня, полковник заметно выдыхает. — Мы думали, что тебя взяли в заложники.
— Я тоже так думала, — отвечаю. — Мне передали кнопку и сказали…
— Да, я уже в курсе, — Яковлев мрачнеет. — Мы знаем, что это липа и уже потеряли кучу времени. Как они ушли?
— Там внизу проломили стену. Через нее.
— Черт! — шикает и хватается за рацию. Передает информацию, а потом снова кому-то звонит.
Из разговора понимаю, что он требует видео с камер наблюдения всех соседних улиц.
— О чем они говорили? Было что-то важное?
Я помню о своем обещании. Я действительно не знаю ничего важного. Эти преступники не идиоты. Они не называли своих настоящих имен, не распространялись информацией, а наш тет-а-тет с главным… Он свое обещание выполнил. Взрывчатка действительно оказалась липой и никто не пострадал.
— Одного из них звали Дрон. Думаю, это кличка или что-то вроде того, а главного Баха.
— Они могли это придумать, — отмахивается полковник. — Имен настоящих мы все равно не узнаем. Мы опросили заложников, сказали что тебя уводили. Куда?
— В кабинет на второй этаж, — честно сознаюсь. — Я не знаю зачем. Этот Баха просил писать какие-то петиции на имя президента. Чепуху в общем, потом вниз отвели, отдали кнопку и все, — устало вздыхаю, качая головой, сама понимая, что звучу глупо.
Выглядит все так, будто мое появление в банке случайность и просто забавы ради. Впрочем, даже это ограбление выглядит так. Потому что, когда полковник отвлекается, я слышу разговоры между служащими о том, что грабители вынесли всего пять слитков золота и триста тысяч долларов, что ничтожно мало, учитывая масштабы банка. То есть, они не вынесли все до копейки, а фиксированную сумму.
В самом деле организовали ограбление забавы ради, что ли? Ну знаете, адреналиновые наркоманы и все такое. На мостах висеть уже не доставляет кайфа.
Полковник Яковлев отдает приказ снять все отпечатки и улики, после чего мы выходим на улицу. Он просит меня снова и снова рассказать мои действия, словно не верит словам, а может хочет найти какую-то зацепку, но я действительно ничего не знаю.
И почему-то молчу о том, что видела лицо одного из преступников, но, когда вижу лица заплаканных женщин, что-то в груди обрывается. И на эмоциях я сознаюсь:
— Я видела одного из них! Случайно и немного, но видела!
И плевать мне на обещание. Этот мужчина преступник, черт возьми! По его приказу люди сегодня испытали ужас и страх за свою жизнь и своих детей.
— Да? — прищуривается Яковлев. — Описать сможешь? Составить фоторобот?
— Да, наверное, — уже не так уверенно мямлю.
— Хорошо, это уже что-то, — задумчиво бормочет, а затем ему опять звонят. — Что? Все отключены? До единой? Заглушки? Твою мать! — разозлено рявкает. — Хоть из-под земли, но достаньте мне хоть одну камеру, где будет лицо этих ублюдков!
Они еще и камеры отключили?
Неудивительно, что они так уверенно уходили через ту стену. Все продумали гады.
— Евгения, сейчас тебя отвезут в отделение. Там дашь показания и составишь фоторобот, а затем можешь быть свободна, но не пропадай.
Яковлев ведет меня к служебным машинам. Дорога перекрыта, расставлены блок-посты, и тут я останавливаюсь, точно вкопанная. Потому что в одной из машин, что стоит в очереди на пропуск и проверку документов, сидит Баха.
Мужчина внимательно смотрит на меня своими серыми колдовскими глазами. Мое сердце отбивает бешеный ритм, когда он улыбается краешком губ.
Закрываю глаза на несколько секунд, а затем делаю то, что должно. Этот человек преступник, я ничего ему не должна.