Здесь можно уловить невольный юмор, что и делает этот пример таким ценным. Он привел бы в восторг Жарри. На самом деле, это не больше, чем можно было бы ожидать от переноса развития аналитической ситуации в реальную: и правда, кроме вкуса, обоняние - единственное измерение, которое позволяет сократить расстояние до нуля, на этот раз в реальности. В какой степени оно дает ключ к направлению терапии и принципам ее силы, более сомнительно.
Но то, что запах клетки должен проникать в технику, которая проводится в основном методом "вынюхивания", как говорится, не так нелепо, как кажется. Студенты моего семинара помнят запах мочи, который стал поворотным пунктом в деле о транзиторном извращении, которое я использовал в качестве критики этой техники. Нельзя сказать, что он не был связан со случайностью, побудившей к наблюдению, поскольку именно подглядывая через щель в стене общественного туалета за писающей женщиной, пациент внезапно перенес свое либидо, ничем, казалось, не предопределив его: инфантильные эмоции, связанные с фантазией фаллической матери, до того времени принимали форму фобии [23].
Однако это не прямая связь, так же как было бы правильно видеть в этом вуайеризме инверсию выставки, связанной с атипией фобии, в правильно поставленный диагноз: под тревогой пациента из-за того, что его дразнят за слишком высокий рост.
Как я уже сказал, аналитик, которому мы обязаны этой замечательной публикацией, проявляет редкую проницательность, возвращаясь, до того мучая пациента, к интерпретации, которую она дала гербу, появившемуся во сне, в пурсуиванте и вооруженному, более того, мухобойкой, как символу фаллической матери.
Не лучше ли мне было поговорить о ее отце? задалась она вопросом. Она оправдывала свой отказ тем, что настоящий отец отсутствовал в истории пациентки.
В этот момент мои ученики смогут сожалеть о том, что преподавание на моем семинаре не смогло помочь ей в то время, поскольку они знают, по каким принципам я учил их различать фобический объект qua универсальное означающее для восполнения недостатка Другого и фундаментальный фетиш каждого извращения qua объект, воспринимаемый в разрезе (coupure) означающего.
В противном случае не стоило ли этому одаренному новичку вспомнить диалог между доспехами в "Discours sur le peu de réalité" Андре Бретона? Это навело бы ее на верный путь.
Но как мы могли надеяться на подобное, если этот анализ в супервизии получил направление, предполагающее постоянное преследование пациента с целью вернуть его к реальной ситуации? Как мы можем удивляться тому, что, в отличие от королевы Испании, у аналитика есть ноги, когда она сама подчеркивает этот факт в энергичных призывах к порядку настоящего?
Конечно, эта процедура далеко не всегда имеет отношение к благотворному исходу исследуемого acting out: ведь и аналитик, разумеется, осознающий этот факт, находился в ситуации постоянного кастрирующего вмешательства.
Но зачем тогда приписывать эту роль матери, если все в анамнезе этого случая указывает на то, что она всегда выступала скорее в роли посредника?
Неустойчивый Эдипов комплекс компенсировался, но всегда в форме, обезоруживающей в своей наивности, совершенно вынужденной, чтобы не сказать произвольной, ссылки на личность мужа аналитика - ситуация, поощряемая тем, что именно он, сам психиатр, предоставил аналитику этого конкретного пациента.
Это не очень распространенная ситуация. В любом случае, она должна быть отвергнута как лежащая вне аналитической ситуации.
Оговорки по поводу его итогов не совсем объясняются изящными обходными путями анализа, а несомненный озорной юмор, связанный с гонораром за последнюю сессию, присвоенным в целях разврата, не является плохим знаком для будущего.
вопрос о границе между анализом и перевоспитанием, когда сам процесс на прапреобладающим домогательством к его реальным последствиям. В качестве дополнительного доказательства в данном случае достаточно сопоставить приведенные факты биографии и формирования переноса: любой вклад, вносимый расшифровкой бессознательного, действительно минимален. Настолько, что возникает вопрос, не остается ли большая его часть нетронутой в шифровке энигмы, которая под ярлыком преходящей перверсии является объектом этого поучительного сообщения.
8. Но читатель, не являющийся аналитиком, не должен понять меня неправильно: Я ни в коем случае не хочу обесценить произведение, к которому с полным правом можно применить эпитет Вергилия improbus.
Моя единственная цель - предупредить аналитиков об упадке, который грозит их технике, если они не признают истинное место, в котором производятся ее эффекты.