Быть фаллосом, пусть и несколько тонким. Разве это не предельное отождествление со знаком желания?
Для женщины это не выглядит самоочевидным, и среди нас есть те, кто предпочитает больше не иметь ничего общего с этой словесной головоломкой. Неужели нам придется объяснять роль означающего только для того, чтобы обнаружить, что у нас на руках комплекс кастрации и зависть к пенису - от которых, видит Бог, мы вполне могли бы избавиться? Когда Фрейд дошел до этого конкретного момента, он оказался в растерянности, не зная, как выпутаться, и видя перед собой лишь пустыню анализа.
Да, он привел их к этой точке, и это было менее зараженное место, чем невроз переноса, при котором вам приходится гоняться за пациентом, одновременно умоляя его идти медленно, чтобы не унести с собой мух.
9. Но давайте сформулируем то, что желают структуры.
Желание - это то, что проявляется в интервале, который требование постигает внутри себя, в той мере, в какой субъект, артикулируя означающую цепь, высвечивает желание быть, вместе с призывом получить дополнение от Другого, если Другой, локус речи, также является локусом этого желания, или недостатка.
То, что таким образом дается Другому для наполнения и что является строго тем, чего у него нет, поскольку ему тоже не хватает бытия, называется любовью, но это также ненависть и невежество.
Это также то, что вызывается любым требованием, выходящим за рамки сформулированной в нем потребности, и это, конечно, то, чего субъект остается тем более лишенным, чем больше удовлетворена сформулированная в требовании потребность.
Более того, удовлетворение потребности предстает лишь как приманка, в которой разбивается требование любви, отправляя субъекта обратно в сон, где он преследует лимбовые области бытия, позволяя ей говорить в нем. Ибо бытие языка - это небытие объектов, и тот факт, что желание было обнаружено Фрейдом на своем месте в сновидении, которое всегда было камнем преткновения для любой попытки мысли расположить себя в реальности, должен быть достаточным уроком для нас.
Быть или не быть, спать, возможно, видеть сны, даже так называемые самые простые сны ребенка (такие же "простые", как и аналитическая ситуация, без сомнения) просто показывают чудесные или запретные объекты.
10. Но ребенок не всегда засыпает таким образом в лоне бытия, особенно если вмешивается Другой, у которого есть свои представления о его потребностях, и вместо того, чего у него нет, набивает его удушливой массой того, что у него есть, то есть путает его потребности с даром своей любви.
Именно тот ребенок, которого кормят с большой любовью, отказывается от еды и играет со своим отказом, как с желанием (нервная анорексия).
Здесь как нигде понимают, что ненависть платит монетой за любовь, а невежество непростительно.
В конечном счете, отказываясь удовлетворить требование матери, не требует ли ребенок, чтобы у матери было желание вне его, потому что путь к желанию, которого ему не хватает, можно найти там?
11. Один из принципов, вытекающих из этого, заключается в следующем:
- Если желание - это эффект в субъекте условия, которое навязано ему существованием дискурса, чтобы его потребность прошла через дефиле означающего;
- Если, с другой стороны, как я уже отмечал выше, открывая диалектику переноса, мы должны установить понятие Другого с большой буквы О как место развертывания речи (другая сцена, ein andere Schauplatz, о которой Фрейд говорит в "Толковании сновидений");
- Следует предположить, что, будучи произведенным животным, находящимся во власти языка, желание человека - это желание Другого.
Речь идет о совершенно иной функции, чем первичная идентификация, о которой говорилось выше, поскольку она предполагает не принятие субъектом знаков отличия другого, а скорее условие, согласно которому субъект должен найти конституирующую структуру своего желания в том же самом зазоре, который открывается действием сигнификаторов в тех, кто приходит представлять для него Другого, в той мере, в какой его требование подчиняется им.
Возможно, вскользь можно уловить причину его эффекта оккультизма, который привлек наше внимание при распознавании желания сновидения. Желание сновидения не предполагается субъектом, который говорит "я" в своей речи. Артикулированное, тем не менее, в локусе Другого, оно является дискурсом - дискурсом, грамматику которого Фрейд начал объявлять таковой. Таким образом, желания, которые он составляет, не имеют оптативной инфлексии, изменяющей индикатив их формулы.
Если посмотреть на это с лингвистической точки зрения, то можно увидеть, что то, что называется аспектом глагола, здесь является аспектом "совершенного", исполненного (в истинном смысле Wunscherfüllung).