Здесь можно добавить, что мужская гомосексуальность, в соответствии с фаллическим знаком, конституирующим желание, конституируется на стороне желания, а женская гомосексуальность, напротив, как показывает наблюдение, ориентирована на разочарование, которое усиливает сторону требования любви. Эти замечания следует рассмотреть более подробно, с точки зрения возвращения к функции маски в той мере, в какой она доминирует в идентификациях, в которых разрешается отказ от потребности.
Тот факт, что женственность находит свое убежище в этой маске, в силу факта Verdrängung, присущего фаллическому знаку желания, имеет любопытное последствие, заставляя мужественное проявление в самом человеке казаться женственным.
В связи с этим можно проследить причину характеристики, которая никогда ранее не прояснялась и которая еще раз показывает глубину интуиции Фрейда: а именно, почему он выдвигает мнение, что существует только одно либидо, и его текст показывает, что он представляет его как мужское по своей природе. Функция фаллического означающего затрагивает здесь его наиболее глубокие отношения: те, в которых древние воплощали
и
.
9
Подрыв субъекта и диалектика желания во фрейдовском бессознательном
Этот текст представляет собой мой вклад в конференцию под названием "Диалектика", проходившую в Ройамоне 19-23 сентября 1960 года. Конференция была организована 'Colloques philosophiques internationaux', и меня пригласил принять в ней участие Жан Валь.
Эта конференция на месяц предшествовала Конгрессу Бонневаля, на котором я выступил со своим текстом "Позиция неуча". Более поздний текст был в значительной степени развитием этого (более раннего), и его публикация служит доказательством того, что мое преподавание всегда опережало мои опубликованные работы.
(График, воспроизведенный здесь, впервые появился на моем семинаре по формациям бессознательного. Он был разработан в особой связи со структурой остроты, которую, к удивлению аудитории, я взял за отправную точку. Отчет об этом семинаре, который проходил в первом семестре 1957-8 года, появился вместе с графиком в одном из номеров "Бюллетеня психологии").
Практика, которую мы называем психоанализом, имеет определенную структуру. Аудитория, подобная сегодняшней, - аудитория, которая, как мы предполагаем, осведомлена о философских проблемах, - не может игнорировать эту структуру.
Представление о том, что быть философом - значит интересоваться тем, чем интересуются все, не зная об этом, имеет ту интересную особенность, что его актуальность не предполагает, что его можно проверить. Ведь проверить его можно, только став философом.
Я говорю о его философской уместности, ибо такова, в конечном счете, схема, которую Гегель дал нам об истории в "Феноменологии разума".
Суммируя его таким образом, мы получаем посредничество, которое облегчает позиционирование субъекта - а именно, по отношению к знанию.
Также легко продемонстрировать неоднозначность такого отношения.
Та же двусмысленность проявляется и в воздействии науки на современный мир.
Ученый - тоже субъект, причем субъект, особенно квалифицированный по своей конституции, о чем свидетельствует тот факт, что наука появилась на свет не сама по себе (ее рождению предшествовал целый ряд неудач - абортов или преждевременных родов).
Теперь этот субъект, который должен знать, что он делает, или, как можно предположить, не знает, что именно, в эффектах науки, уже, по сути, представляет интерес для всех. Или так кажется в современном мире, где каждый оказывается на одном уровне с ученым в том, что касается невежества в этом вопросе.
Уже один этот факт позволяет нам говорить о предмете науки - понятии, на которое надеется эпистемология, демонстрирующая больше надежд, чем успехов.
Отсюда, заметим, моя совершенно дидактическая ссылка на Гегеля, которой я хотел сказать кое-что, для целей обучения, которое я имею в виду, о вопросе субъекта, в той мере, в какой этот вопрос должным образом подрывается психоанализом.
То, что дает мне право двигаться в этом направлении, очевидно, является моим опытом в этой практике. То, что я решил сделать это, - те, кто следит за моим преподаванием, подтвердят это, - это теоретический ноль в сочетании со злоупотреблениями в способе его передачи, которые, хотя и не представляют опасности для самого праксиса, в любом случае приводят к полному отсутствию научного статуса. Постановка вопроса о минимальных условиях, необходимых для такого статуса, не была, пожалуй, нечестным отступлением. Это отступление завело нас далеко вперед.