Но последняя находка - самая лучшая: эго, как и все остальное, с чем мы имеем дело в последнее время в гуманитарных науках, - это о-пе-ра-цион-ное понятие.
В этот момент я, с любезного разрешения моих слушателей, прибегнутому наивному выбору, который заставляет их так почтительно сидеть в этих креслах и слушать меня, несмотря на балет звонков на работу, чтобы они вместе со мной захотели положить конец этой операции.
Как эта операция позволяет рационально отличить то, что делают с понятием "я" в анализе, от текущего использования любой другой вещи, от этого стола, чтобы взять первое попавшееся под руку? Так мало пользы от того, что я берусь показать, что дискурсы, касающиеся эго и стола (а именно об этом идет речь), совпадают пункт за пунктом.
Ибо этот стол, не менее чем "я", зависит от означающего, а именно от слова, которое, неся свою функцию по отношению к общему, к пюпитру ссорящихся воспоминаний и к трончинскому предмету с благородной родословной, отвечает за то, что это не просто кусок дерева, обработанный в свою очередь дровосеком, столяром и краснодеревщиком, по соображениям коммерции, в сочетании с модой, сам по себе производящий потребности, которые поддерживают его меновую стоимость, при условии, что он не будет слишком быстро приведен к удовлетворению наименее избыточных из этих потребностей последним использованием, к которому он в конечном счете будет применен, а именно в качестве дров.
Более того, значения, к которым относится стол, ничуть не менее достойны, чем значения эго, и доказательством тому служит то, что иногда они охватывают само эго, если именно благодаря функциям, которыми наделяет его господин Хайнц Хартманн, один из наших собратьев может стать нашим столом: а именно, сохранять положение, предполагающее согласие. Оперативная функция, несомненно, позволяющая этому товарищу распоряжаться внутри себя всеми возможными ценностями вещи, которую представляет собой стол: от обременительной аренды, которая поддерживала и продолжает поддерживать репутацию маленького горбуна с улицы Квинкампуа над превратностями и памятью о первом великом спекулятивном крахе современности, через все офисы домашнего использования, заполнения пространства, рыночной передачи или узуфрукта, до использования в качестве дров, а почему бы и нет? Не в первый раз.
Но это еще не все, ведь я готов отдать свой голос настоящему столу, чтобы он мог рассказать о своем существовании, которое хоть и утилитарно, но индивидуально, о своей истории, которая, какой бы радикально отчужденной она ни казалась, оставила все свидетельства, которые могут понадобиться историку: документах, текстах, счетах, подробно описывающих его судьбу, которая, хотя и инертна, но драматична, поскольку стол - это скоропортящийся предмет, созданный в процессе работы, судьба, подверженная случайностям, взлетам и падениям моды, даже фатальности, которой он становится интерсигналом, и которая обещает конец, о котором не нужно ничего знать, чтобы он стал своим, поскольку мы все знаем, каков этот конец.
Но все это станет банальностью, если после этой просопопеи кому-то из вас приснится, что он и есть этот стол, обладающий или не обладающий даром речи, а поскольку толкование снов стало известной, если не повседневной, практикой, то вряд ли стоит удивляться, если, расшифровывая использование этого стола в качестве означающего в загадке, в которую сновидец вложил свое желание, и анализируя более или менее двусмысленную обратную ссылку, которую это использование включает в означающие, которые сознание этого стола пробудило в нем, с его дискурсом или без него, мы коснемся того, что можно назвать предсознанием этого стола.
В этот момент я осознаю протест, который, хотя и линованный, как нотная бумага, я не знаю, как назвать: дело в том, что он касается того, чему нет названия ни в одном языке, и что, будучи в целом обозначено бело-негритянским понятием тотальной личности, подводит итог всему, о чем трубит нам в уши легкомысленная феноменология-психиатрия в нашем обществе неподвижного "прогресса". Несомненно, это протест со стороны прекрасной половины человечества, но в формах, подходящих для ни того, ни другого, ни третьего, для манеры "полу-так-полу-так", для незаметного шага современного интеллектуала, будь то правый или левый. Действительно, именно в этом направлении вымышленный протест тех, кто культивирует беспорядок, находит свои аристократические связи. Давайте прислушаемся к тону этого протеста.