Остальная часть сновидения-работы обозначается Фрейдом как вторичная, характер которой указывает на ее ценность: это фантазии или дневные сновидения (Tagtraum), если использовать термин, который предпочитает Фрейд, чтобы подчеркнуть их функцию исполнения желаний (Wunscherfüllung). Учитывая тот факт, что эти фантазии могут оставаться бессознательными, их отличительной особенностью в данном случае является их знаковость. Теперь, касаясь этих фантазий, Фрейд говорит нам, что их место в сновидении - либо быть воспринятыми и использованными в качестве означающих элементов для высказывания бессознательных мыслей (Traumgedanke), либо быть использованными в только что упомянутой вторичной проработке, то есть в функции, не отличимой от нашей бодрствующей мысли (von unserem wachen Denken nicht zu unterschieden). Лучшее представление о воздействии этой функции можно получить, сравнив ее с областями цвета, которые, будучи нанесенными то тут, то там на трафаретную пластину, могут сделать трафаретные фигуры, сами по себе довольно запредельные, больше напоминающие иероглифы или ребус, похожими на фигуративную живопись.
Простите, если мне покажется, что я должен изложить текст Фрейда по буквам; я делаю это не только для того, чтобы показать, как много можно получить, если не сокращать его, но и для того, чтобы определить развитие психоанализа в соответствии с его первыми установками, которые были основополагающими и никогда не отменялись.
Однако с самого начала произошло общее осознание конституирующей роли означающего в том статусе, который Фрейд с самого начала присвоил бессознательному, причем в наиболее точной формальной манере.
это есть две причины, из которых наименее очевидная, конечно, заключается в том, что эта формализация сама по себе не была достаточной для признания агентности означающего, посколькуTraumdeutung появился задолго до формализаций лингвистики, для которых, несомненно, можно было бы показать, что он проложил путь тяжестью своей истины.
Вторая причина, которая, в конце концов, является лишь обратной стороной первой, заключается в том, что если психоаналитики были очарованы исключительно значениями, открывающимися в бессознательном, то это потому, что эти значения черпали свою тайную привлекательность из диалектики, которая, казалось, была имманентна им.
На своих семинарах я показывал, что именно необходимость противостоять постоянно ускоряющемуся воздействию этого предубеждения объясняет очевидные изменения направления или, скорее, смены курса, которые Фрейд, стремясь сохранить для потомков как свое открытие, так и фундаментальные изменения, которые оно внесло в наше знание, счел необходимым применить к своей доктрине.
Ибо, повторяю, в той ситуации, в которой он оказался, не имея ничего, что соответствовало бы объекту его открытия, который находился бы на том же уровне научного развития, - в этой ситуации он, по крайней мере, никогда не отказывался поддерживать этот объект на уровне его онтологического достоинства.
Остальное было делом рук богов и приняло такой оборот, что сегодня анализ берет свои ориентиры в тех воображаемых формах, которые, как я только что показал, нарисованы "в стиле сопротивления" (en reserve) на тексте, который они уродуют, - и аналитик пытается приспособить к ним свое направление, путая их, в толковании сновидения, с визионерским освобождением иероглифического вольера, и в целом стремится контролировать истощение анализа путем своего рода "сканирования" этих форм, когда бы они ни появились, в идее, что они являются свидетелями истощения регрессий и перестройки объектного отношения, из которого субъект должен вывести свой "тип характера".