— Гууууустав!!!
— Окей, окей, Петрович. Как говорит Чучмекишвили — окей. Будильники в Сибири тоже нужны.
— По ним конвой просыпается!
— Окей. Значит, что там еще было, Густав Адольфыч?
— Сыр тминный еще. Ожерелья янтарные. Аграрная же страна была. Хутора сплошные. Кожей еще свиной торговали. Хорошая кожа была. Наполеон лосины себе только из нашей кожи заказывал.
— Всё?
— Всё.
— Полезные ископаемые?
— Да вы же сами знаете. Торф один... Если вдуматься — чего это всех завоевывать нас понесло — что немцев, что ваших. Нашли себе добычу.
— Неправильно рассуждаешь, Густав Адольфыч. Опасно даже — верно, Петрович?
— Угу. Раньше за такое брали.
— Но спорить — времени нет. Не говоря — брать. Тут через полчаса пресса будет... Значит, так. Восстанавливаем аграрную мощь нашей державы. Европа может вздохнуть свободно: угорь свежий и копченый пойдет широким потоком. Бекон и сыр тминный на Восток отправлять будем. Даже в Сибирь. Кожу — тому, кто больше даст. Но лучше во Францию: по старой памяти. Угорь — государственная монополия; остальное на хозрасчет или частникам. Рассмотрим вопросы об иностранных капиталовложениях и концессиях. Протянем руку нашим братьям из-за рубежа. Отменим цензуру, разрешим церковь и профсоюзы. Всё, кажется?
— Небось, и свободные выборы?
— И свободные выборы. Без свободных выборов концессий нам не видать.
— А вывод союзных войск?
— Без этого тоже. Как своих ушей. Демократия вводится — танки выводятся. Вечером позвоню Самому — спрошу.
— Но это же поворот на 180 градусов. За такое раньше...
— Да хоть на 360, Петрович. Тебе что, назад в Рязань захотелось? Пресса здесь через полчаса будет, господа министры. Они вон Самого так допекли, что он демократию нам учредил. А нам — что учреждать, если надавят? Потомка Витольда Великого, что ли, из Воркуты выписывать и на престол сажать? Нам же даже и легче: нам свои войска — не то что Самому — ниоткуда выводить не надо. И вообще: увеличим призыв в армию. Национальная гордость удовлетворяется плюс лишних ртов меньше наполовину. Не говоря — голов на демонстрации. Тебе же легче, Петрович. Правильно я говорю, Густав Адольфыч? В общем, кто — за?
— А нацменьшинства — как?
— Ты (подозрительно) кого это в виду имеешь, а?
— Известно кого.
Цецилия кивает в сторону медведя.
— Базиль Модестович, он нас в виду имеет!
— Не горячись, Петрович. В конце концов, он о себе заботится. Все-таки — немец, хотя и восточный. Правильно я говорю, Густав Адольфыч?
— Йяа.
— Зондеркоманда!
— Бехер тоже.
— Ну, его-то хоть в плен взяли. К тому же — в 41-м.
— Я сам сдался.
— Ну да, в 45-м.
— Зондеркоманда.
— Вообще-то — Мертвая Голова. Ваффен СС.
— Кто старое помянет, тому глаз вон.
— А кто забудет — тому оба. Мертвая Голова и есть.
— Бехер тоже. А еще министр иностранный.
— Именно поэтому. Иностранный министр должен быть иностранцем. Это только логично. Правильно я говорю, Густав Адольфыч?
— Натюрлих, то есть — конечно.
— Ах, у нас все министры иностранные. Кроме здравоохранения. Хотя он — душка.
— Цецилия! Впрочем, потом разберемся. Сейчас некогда. Значит, так, с нацменьшинствами повременим. Концессии от них не зависят. В общем, Густав, ты за или не за?
— За я, за! Всегда считал: займы и концессии — выход из положения. Займы особенно. Чего косишься, Петрович? Сам говоришь: валюта нужна!
— Из какого положения?! Какой выход?! Контра ты, Густав, недорезанная. А еще «финанс-министр»! Ты Польшу вспомни. Займы возвращать надо, да еще с процентами. Капиталист — он тебе зачем, думаешь, в долг дает? Угря разводить? Дудки! Чтоб в долг тебя вогнать. Для него — должник самая малина и есть. Особенно — если целая страна. Потому и капитализм, что в долг берут. Если б у них в долг не брали, их бы и не было.
— Ну да. Мы у них в долг 50 лет не брали, и они все еще есть, а вот нас скоро совсем не будет.
— Одни мы потому, что Социалистический лагерь. За то они нас и не любят, что в долг не берем. Бизнес подрываем. И чем нас больше будет...
— Ну да! Читали. Народно-освободительные движения и так далее. Да хоть и в долгу! Все лучше, чем когда жрать нечего. Я имею в виду: населению.
— Оппортунист ты беспринципный, Густав. Аграрий. Земля в тебе говорит. Кулацкий сынок. Националист.
— Да брось ты, Петрович, обзываться. Жрать, говорю, нечего. Индивидуально-то принципы соблюдать просто. Можно упереться и в долг не брать. С твоим пайком особенно. А другим — как, без пайка которые? Их не жалко? Не тебе, конечно. Тебе, как вон и Косолапому (кивает в сторону медведя), все равно, а у нас прирост населения нулевой. На огурцах да на капусте вареной не поразмножаешься. Вон и рыба вся в Швецию ушла. Нет, лучше уж займы.