А также коней:
Ходившие в паре
Братки,
Вороные от морд до хвоста.
И привозной из Актюбы
Гнедо-карий,
Киргизская вымесь
И тропота.
А также,
Окромя тропоты,
Бабка
И сын ее Норов рядом —
Кони, способные для пахоты
И перевозки
Чижолых кладов.
И с ними
Не на равной ноге
Рыжая родовая кобыла,
Бившая завсегда на байге
Бегунцов Актюбинска
И Баян-Аила.
При ей жеребенок,
Прозваньем Саня,
Явившийся только в этом году,
И к этим коням
Кибитки и сани
Исправные,
На железном ходу.
И к ним машины:
Одна молотилка,
Плуги,
Бороны,
Грабли и проч.
Коровы две:
Беляна и Милка,
И с Милкою
Годовалая дочь.
Включая сюда —
Запасы пшеницы
Сто один пуд,
Сто двадцать овса,
Включая сюда
Порося и птицу
И пегого на привязи пса».
26
И рыжая
Вымахнула кобылица,
Жаркая, золотом богатая масть,
Давая дыбки!
Вот она косится
Глазом, налитым кровью, ярясь.
И, круг начертив
Размашистым ходом,
Встала —
В бабках тонкая,
Хороша!
В нежных ноздрях
Порхала порода,
По жилам гуляла
Злая душа.
Под ней земля —
Словно зерна в ступе,
Тянет от нее
Конюшенным холодком —
То, будто барышня, переступит,
То поведет
Точеным ушком.
Ишь молода —
Кровей до отказу!
И всё ей кажется —
тесно тут…
Сейчас на торжище
Пестроглазом
Мимо степных купцов
Поведут.
И рядом
Зубы скалят Братки,
Мастью темней
Ночей в Заиртышье,
И шиной мерцающие ходки,
И дом, поднимающий в небо крыши.
Плуга стальной осетр, борона
В щучьих зубах,
Грудное мычанье
Ведерниц…
И дождь проливной зерна
Хлынул
На ладони собранью.
27
Евстигней Павлович
Вымолвил: — Вот,
Евстигней Павлович
Всё отдает!
Всё!
Останусь в рванье дерюжьем
С детьми
И сородичами
Наравне.
Пусть же хозяйство мое послужит
Советской власти,
Как раньше мне.
Прошу всепублично вас
И всурьез
Кряду,
Опомнившись
От заблужденья,
Дать моей просьбе
Удовлетворенье —
Вместе с семьей
Зачислить в колхоз.
Евстигней Павлович
Вымолвил: — Вот,
Страх,
Альсандр Иваныч, берет.
Страх берет,
Товарищ Седых
(Махнул на ряды рукой),
Не скрываю —
Краснею перед властью за них,
Примеру последовать
Призываю.
За мной пойдут,
Понимают сами… —
Пошептал кривыми усами,
Пожевал бровями,
Шапку снял
И запел «Интернационал».
28
Потанин ноги вытянул,
Слабый,
За соседей едва локтями держась:
«Хотя бы остепенился,
Хотя бы…
Что это он, товарищи, ась?»
И чекмаревцы, забыв про гири,
В диком смятении темноты
Застыли, пятерни растопырив,
Привстав и разинув глухие рты.
Один Иваншин вдруг запотел.
Вскочил, осел, поднялся снова,
Взглянув на Потанина, на Яркова,
Не выдержал и запел:
«И это есть наш последний
И решительный бой…»
29
«Али ты не любишь
Мальчишку, али…»
В снеговой пыли
Парней шубы
За плечо держали,
Рядом шли.