Так говорит художник Фогг.
— Ты будешь мастером, Игната,
Тебе пойдет ученье впрок,
Искусство — вот дорога наша… —
Так важно повторяет Фогг.
Не так ли нас, приятель, тоже
От ненаглядной,
Злой земли
По пустырям, по бездорожью
Чужие руки увели?
Сквозь мир бродяг, сквозь сон бобылий,
Сквозь бабьи вывизги потерь…
Не так же ль нас с тобой хвалили?
Не то же ль нам с тобой сулили?
Мы разонравились теперь!
Светло в полночь на сеновале,
Смотри, Игнатий, не усни,
Не мни цветов на одеяле,
Привстань, в продушину взгляни —
Летать и прыгать не умея,
Горючие, вокруг луны
Светясь, как при царе Птолмее,
Светила расположены.
Туманов мерное сиянье —
Тучны вы, звездные поля!
И в середине мирозданья
Надежда господа — земля.
ГЛАВА 4
Глядят с завалинок соседи.
— Что ж? Стало быть, отъезд решен?
Отпробуй на прощанье снеди
И самоварной древней меди
Последний раз послушай звон.
Крестись и думай: «Надо, надо».
Нет матери, и мертв отец.
Ты сирота. И за оградой
Во все колокола отрады
Гудит прощальный бубенец.
И дед, тебя собрав в дорогу,
Строг и растерян у ворот,
Зовет Сизмундовичем Фогга,
Глаза платком расшитым трет.
Он отпустил тебя от прясел
Идти в неведомую мглу,
Но передать обязан прасол
Товар свой из полы — в полу.
И ты стоишь, искусства рекрут,
Распарен, мыт, одет, обут
Весь, как петушьи ку-ка-реку,
Ботинки хромовые жмут,
Крылатый чуб зачесан гладко,
Рубаха в красных вензелях,
Пиджак обужен, и в подкладку
Зашит заветный шум бумаг.
Последний поцелуй. — Поедем.
— Ах, господи! — Что ж, всё одно,
Сидят на лавочках соседи,
Ржет конь и трогает: — Но, но!
Но, но, товаришш! Понемножку! —
Фогг на возок упал с колен.
Ярковы взглянут ли в окошко?
Проснется ль Юлька Ходанен?
— Пошел! —
Дед топчется и машет Платком.
Скажи, издалека
Тебе не явственно ль, Игнаша,
Что у него горит рука?
В рогах репейника кровавых,
К окраинам, наискосок,
В полынях, в лебединых травах
Передвигается возок.
Но прежде чем, узду ослабив,
В скитанья отпустить, страна,
Простая родина, по-бабьи
Остерегает пестуна.
Союз примет, союз упорный,
Пригоден ли на что-нибудь?
Угрюмый кот, хромой и черный,
Перебегает трижды путь.
Не оттого ль на сердце грустно?
Вон девка за водой прошла.
Игнатий, глянь, хоть ведра пусты,
Ее походка тяжела.
В ее походке лень и тяжесть:
«Останься, о останься здесь.
Тебя такой же силой свяжет,
Ты будешь так же плотью цвесть.
Густа, бесстыдна и невинна
Девичья кровь,
В ней солнце есть,
В ней есть желанья именины —
Останься, о останься здесь!»
Так, прежде чем, узду ослабив,
В скитанья отпустить, страна,
Простая родина, по-бабьи
Остерегала пестуна.
А по небу просторным бегом
Шел облаков кипучий вал.
Над лошадиным крупом пегим
Протяжно овод запевал.
Был зной. И жестяные кровли,
Накалены, воздеты ввысь,
Как губы треснули, и кровью,
Собачьей кровью запеклись.
И горло глиняное птахи
Свистало в тальниковой мгле,
И веретёна реп в земле
Лежали, позабыв о пряхе…
Часть вторая
Я узнаю свой век,
Породу
Его высоких звездных дум,
Растет и крепнет год от году,
Идет,
Гудёт
Зеленый шум!
Когтями сжав полынь и дрему,
Гудят чугунные леса —
У первенцев
Наркомтяжпрома
Давно окрепли голоса.
Их нянчит мамка-индустрия…
А ты,
Чье прошлое сума,
Взглянув
На их стальные выи,
Не испужалась ли, кума?
Кума!
Решают сельсоветы
Судьбу, сердечные дела.
Из кос
Для быстрой эстафеты
Ты ленты синие дала.
Известны нам
Твой смех и сила,
Твои сердечные дела —
Худому мужу изменила,
Сама в ударницы пошла!
Не оттого ли каруселью
В сиянье глаз,
В раскатах,
Влёт
На виноградниках веселья
Работа круглый год идет?..