Сочинения. Письма

Вот все. Пустяки по существу. Важно не это, важно то, что мы скоро встретимся. Жду этой встречи с нетерпением. Целую.

Павел.

8. Г.Н. АНУЧИНОЙ

12 декабря 1930 г. Москва

Галина!

Как бы пооригинальней начать? Помнишь, мы ходили на кладбище?.. Если говорить стихами, все-таки, как ни говори — поэт. Что-нибудь вроде:

Так мы идем с тобой и балагурим.
Любимая! Легка твоя рука!
С покатых крыш церквей, казарм и тюрем
Слетают голуби и облака.
Они теперь шумят над каждым домом,
И воздух весь черемухой пропах,
Вновь старый Омск нам кажется знакомым,
Как старый друг, оставленный в степях.
Сквозь свет и свежесть улиц этих длинных
Былого стертых не ищи следов, —
Нас встретит благовестью листьев тополиных
Окраинная троица садов.
Закат плывет в повечеревших водах,
И самой лучшей из моих находок
Не ты ль была? Тебя ли я нашел,
Как звонкую подкову на дороге,
Поруку счастья? Грохотали дроги,
Устали звезды говорить о боге,
И девушки играли в волейбол.

Ха-ха-ха! вот так экспромт. Ни черт не разберется. Но всё это ерунда, да еще на постном масле. Меня здесь, понимаешь, «Голос рыбака» всё задерживает, выеду на Баренцево море только к 20-му числу… Зайди к нашим, передай им привет от меня, узнай, как живут, и, между прочим, сообщи мне их адрес, а то я его потерял. Только им об этом не говори — обидятся.

Передавай привет Минину и Мартынову, если увидишь их. Своей подруге тоже можешь передать привет: судя по тому, как она усердно тебя предостерегала связываться со мной, она предусмотрительная и неглупая девушка. Желаю, чтобы на ее долю выпало столько же поцелуев, сколько на мою — сплетен и оскорблений. Постарайся убедить ее, что я не так уж плох…

Писать (имею в виду стихи) не хочется. Балуюсь детскими сказками, вроде:

Были песни у меня — были да вышли
У крестовых прорубей, на чертовом дышле.
Без уздечки, без седла на месяце востром
Сидит Баба Яга в сарафане пестром.

……………………………………

Я в «Голосе рыбака» организовал кружок зимнего спорта, и мы сделали на днях лыжную вылазку. Забелин не умеет ездить на лыжах, и мы все умирали со смеху, когда он пытался более или менее «лихо» проехаться — его длинные ноги расползались в разные стороны. Твои предостережения относительно его, по-моему, напрасны, он недостаточно меня любит, но зато вполне достаточно боится. Между прочим, черкни, пожалуйста, перед кем это он вставал на колени из ваших девчат (помнишь, ты рассказывала?). Я над ним поиздеваюсь… Отвечай же мне немедленно, милая моя «Калина»…

До свидания, до скорого свидания.

Павел.

9. Г.Н. АНУЧИНОЙ

Январь 1931 г. Москва

Здравствуй, Галина!

Ты пишешь, что у вас в Омске холодно. Представь себе, что Москва в этом отношении тоже не отличается от Омска — сегодня 26º мороза. Для Москвы это весьма внушительно — здесь ведь воздух влажный, да к тому же и ходят все в ботинках, а не в пимах.

Моя поездка на Баренцево висит в воздухе по многим причинам. Теперь уж я просто боюсь, что она сбудется на самом деле. Еще запоздаешь к твоему приезду!

Письмо твое лишний раз обрадовало меня своей искренностью и свежестью. Я улыбался от удовольствия самым диким и непозволительным образом. Было страшно жаль, что близко нет тебя — схватить и расцеловать.

Черт возьми, от строчек твоего письма так и веет Омском, Сибирью, тихими улочками и шумными птицами, разыгравшимися под крышами, по существу, скромных и благовидных домов… Встречала ли ты мою маму и отца? Еще раз прошу тебя узнать их адрес и передать им от меня привет. Галина, как я благодарен тебе за твои письма… Сейчас мне хорошо от них, несмотря ни на что.

Несмотря даже на то, что я зверски простыл, хриплю, кашляю и ругаюсь, как обманутый извозчик. За твои письма я готов с большой охотой поменять всю сокровищницу русской литературы — Достоевского, Толстого, Пушкина. Я ношусь с твоими письмами, перечитываю их много раз и даже пытаюсь читать их нараспев. Ей-богу!