Выбрать главу
Пора обеда наступила, И всё нейдет столяр домой, Кручина молодца сломила, Ввела в кабак, вином поила, Поила от роду впервой. И пел он песни — и смеялась Толпа гуляк средь кабака, — Пел громко, а змея-тоска Кольцом холодным обвивалась Вкруг сердца.
«Ох, не утерплю!» — Сказал детина худощавый И, скинув с плеч халат дырявый, Пошел плясать. «Вот так! люблю!» — Зеваки пьяные шумели. Детина соловьем свистал, Привскакивал и приседал. На полках шкалики звенели. «Нет, пой кто хочет! я устал!» — Столяр с отчаяньем сказал, Ладонью в лоб себя ударил И грустный на скамейку сел И думал думу... Вдруг расправил Густые кудри и запел. Пел про туман на синем море Да про худой талан и горе... И песнь лилась; певец бледнел, Казалось, всё: тоску разлуки, И плач любви, и грусти стон Из сердца с кровью вырвал он И воплотил в живые звуки... И каждый звук был полон слез; То с поражающею силой Он несся ввысь, всё рос и рос, Как будто с светом, с жизнью милой Прощался, в небе утопал; То падал, за сердце хватал И гас, как светоч, постепенно... Певец умолк и застонал: «Ох, душно, братцы!..» — и мгновенно Рубашки ворот разорвал. «Вина!» Сиделец засмеялся: Клади, мол, денежки-то нам.
«А в долг?» — «Проваливай!» — «Отдам!» — «Спасибо! эк он разгулялся!» — «Проклятый! на вот казакин!»
Но вдруг картина изменилась: В слезах и бледная, явилась Мать столяра. «И ты мне сын? Святитель! Николай-угодник! Да где я?.. Ох! под сердцем жжет! Шла мимо... с рынка... сын поет!.. Всё Сашка!.. Так!.. сосед-разбойник! И запил! Ах, дурак, дурак!» Сын стиснул поднятый кулак... «Ха-ха! доходит до расправы! — Сказал детина худощавый. — К чертям старуху! проучи!» Столяр схватил его: «Молчи!» — И грянул об пол. «Стой, ребята! Связать его! позвать солдата! — Сиделец крикнул. — Вот он, друг!» И в молодца впились шесть рук. Но молодец сверкнул глазами, Тряхнул могучими плечами, — И все рассыпались. Вдова Перепугалась. «Голова! Перекрестись! Ну, что ты? Стыдно! Опомнись! с улицы вон видно! Эх, сокол, сокол! как теперь Из этой пропасти за дверь Ты выйдешь? А? Побойся бога! Ты пропадешь!..» — «Туда дорога!» — «Я знаю, знаю, отчего Ты выпил! Ну и ничего... Я мать... Мне, думаешь, отрада? Ну, брось! забудь! так, стало, надо! Знать, не судьба твоя!..» — «Забудь, Да нож-то, нож-то прямо в грудь Засел!.. Оставь меня, родная!» — «Пойдем, голубчик мой, пойдем! Братишка плачет, отперт дом... Всё пусто... да! и мастерская... Топор там... всё... ну, пошалил... Ты вспомни, как отец-то жил! Что завещал-то!.. Власть не наша! Перенеси!» — «Ах, Саша, Саша! Навек пропали мы шутя!» — Столяр заплакал, как дитя.
14
Со дня помолвки изменился Невесты скромный уголок: В нем с утра до ночи теснился Веселых девушек кружок. Их занимало на досуге Шитье приданого подруге, Мелькнувший мимо пешеход, Под вечер песни у ворот, Порою снов истолкованье, В саду горелки и гулянье; Но вечеринок блеск и шум Сильнее занимал их ум. Две скрипки, в доме освещенье, От стука крепких каблуков Дрожанье стульев и столов, Смех молодцов, их объясненье: Насчет того-с... мое почтенье... Горячих поцелуев звук, Украдкою пожатье рук — Вот вечеринка; остальное Не новость: сборище ночное, — Под окнами толпа зевак, В окрестном мраке лай собак.
Отцу суровому послушна, Всегда задумчива, тиха, Свою печаль от жениха Таила Саша. Равнодушна В толпе подруг она была; Порой казалась весела, Шутить, смеяться начинала, Но вдруг, средь смеха, умолкала И уходила в сад, — и там, В зеленой чаще, одиноко Садилась на скамье широкой И накопившимся слезам Давала волю...