Пора обеда наступила,
И всё нейдет столяр домой,
Кручина молодца сломила,
Ввела в кабак, вином поила,
Поила от роду впервой.
И пел он песни — и смеялась
Толпа гуляк средь кабака, —
Пел громко, а змея-тоска
Кольцом холодным обвивалась
Вкруг сердца.
«Ох, не утерплю!» —
Сказал детина худощавый
И, скинув с плеч халат дырявый,
Пошел плясать. «Вот так! люблю!» —
Зеваки пьяные шумели.
Детина соловьем свистал,
Привскакивал и приседал.
На полках шкалики звенели.
«Нет, пой кто хочет! я устал!» —
Столяр с отчаяньем сказал,
Ладонью в лоб себя ударил
И грустный на скамейку сел
И думал думу... Вдруг расправил
Густые кудри и запел.
Пел про туман на синем море
Да про худой талан и горе...
И песнь лилась; певец бледнел,
Казалось, всё: тоску разлуки,
И плач любви, и грусти стон
Из сердца с кровью вырвал он
И воплотил в живые звуки...
И каждый звук был полон слез;
То с поражающею силой
Он несся ввысь, всё рос и рос,
Как будто с светом, с жизнью милой
Прощался, в небе утопал;
То падал, за сердце хватал
И гас, как светоч, постепенно...
Певец умолк и застонал:
«Ох, душно, братцы!..» — и мгновенно
Рубашки ворот разорвал.
«Вина!»
Сиделец засмеялся:
Клади, мол, денежки-то нам.
«А в долг?»
— «Проваливай!»
— «Отдам!»
— «Спасибо! эк он разгулялся!»
— «Проклятый! на вот казакин!»
Но вдруг картина изменилась:
В слезах и бледная, явилась
Мать столяра. «И ты мне сын?
Святитель! Николай-угодник!
Да где я?.. Ох! под сердцем жжет!
Шла мимо... с рынка... сын поет!..
Всё Сашка!.. Так!.. сосед-разбойник!
И запил! Ах, дурак, дурак!»
Сын стиснул поднятый кулак...
«Ха-ха! доходит до расправы! —
Сказал детина худощавый. —
К чертям старуху! проучи!»
Столяр схватил его: «Молчи!» —
И грянул об пол. «Стой, ребята!
Связать его! позвать солдата! —
Сиделец крикнул. — Вот он, друг!»
И в молодца впились шесть рук.
Но молодец сверкнул глазами,
Тряхнул могучими плечами, —
И все рассыпались. Вдова
Перепугалась. «Голова!
Перекрестись! Ну, что ты? Стыдно!
Опомнись! с улицы вон видно!
Эх, сокол, сокол! как теперь
Из этой пропасти за дверь
Ты выйдешь? А? Побойся бога!
Ты пропадешь!..»
— «Туда дорога!»
— «Я знаю, знаю, отчего
Ты выпил! Ну и ничего...
Я мать... Мне, думаешь, отрада?
Ну, брось! забудь! так, стало, надо!
Знать, не судьба твоя!..»
— «Забудь,
Да нож-то, нож-то прямо в грудь
Засел!.. Оставь меня, родная!»
— «Пойдем, голубчик мой, пойдем!
Братишка плачет, отперт дом...
Всё пусто... да! и мастерская...
Топор там... всё... ну, пошалил...
Ты вспомни, как отец-то жил!
Что завещал-то!.. Власть не наша!
Перенеси!»
— «Ах, Саша, Саша!
Навек пропали мы шутя!» —
Столяр заплакал, как дитя.
14
Со дня помолвки изменился
Невесты скромный уголок:
В нем с утра до ночи теснился
Веселых девушек кружок.
Их занимало на досуге
Шитье приданого подруге,
Мелькнувший мимо пешеход,
Под вечер песни у ворот,
Порою снов истолкованье,
В саду горелки и гулянье;
Но вечеринок блеск и шум
Сильнее занимал их ум.
Две скрипки, в доме освещенье,
От стука крепких каблуков
Дрожанье стульев и столов,
Смех молодцов, их объясненье:
Насчет того-с... мое почтенье...
Горячих поцелуев звук,
Украдкою пожатье рук —
Вот вечеринка; остальное
Не новость: сборище ночное, —
Под окнами толпа зевак,
В окрестном мраке лай собак.
Отцу суровому послушна,
Всегда задумчива, тиха,
Свою печаль от жениха
Таила Саша. Равнодушна
В толпе подруг она была;
Порой казалась весела,
Шутить, смеяться начинала,
Но вдруг, средь смеха, умолкала
И уходила в сад, — и там,
В зеленой чаще, одиноко
Садилась на скамье широкой
И накопившимся слезам
Давала волю...