Любопытно, что вместе с упомянутым выше письмом к Краевскому Никитин послал стихотворение «Пахарь». Стихотворение должно было как бы опровергнуть категорические суждения Чернышевского о безжизненности и абстрактности поэзии Никитина и вместе с тем подчеркнуть ту творческую линию, которая теперь стала у Никитина господствующей.
Вторая половина 50-х годов отмечена была бурным общественным подъемом. Поражение в Севастопольской кампании воочию доказало всю несостоятельность существующего политического режима. «Колокол» Герцена мощно и сильно звучал на всю Россию. «Современник» становился все более влиятельной революционной трибуной. Крестьянские волнения нарастали. Самые различные слои общества были исполнены ожидания перемен.
Никитин оказался захваченным этим общественным подъемом. В письме к К. О. Александрову-Дольнику от 9 сентября 1857 года он подчеркнул, что сборник 1856 года — для него пройденный этап; «Издание моей книжки решительно было для меня несчастием... Разумеется, отдавая графу Д. Н. Толстому мою рукопись, я первоначально радовался, но граф продержал ее у себя, или где бы там ни было, два года; в продолжение этого времени взгляд мой на многое изменился» (стр. 229).
Душевно обогащаясь, испытывая значительные перемены, Никитин вместе с тем, как и всякий подлинный художник, оставался верен себе, и в тех сложных изменениях, какие претерпевала его поэзия, мы обнаруживаем свое внутреннее единство. Он по-прежнему пристально вглядывается в трагические неустройства жизни, и по-прежнему его поэзия проникнута мечтой о справедливости, о счастье, о гармонии. Но теперь он эти свои заветные чаянья, раздумья и тревоги выражает по-иному. Он приходит к выводу, что эстетическое преодоление «грязной действительности» ничего не сулит. Он, как и Кольцов, убеждается, что предметом поэзии может и должен быть окружающий реальный мир во всей его прозаической повседневности; и, наконец, им все больше овладевает мысль о том, что поэзия должна не преображать жизнь в сладостной мечте, а служить делу практического преобразования этой жизни на началах справедливости и всеобщего счастья. Лейтмотив поэзии Никитина — тема социальной справедливости — развивается глубже и конкретней. Если раньше контрасты жизни носили некий всеобщий, «космический», универсальный характер и заключали в себе роковую неизбежность, если раньше человеческая жизнь в целом противостояла некой мыслимой и неосуществимой гармонии, то теперь в самых реальных условиях общественного бытия поэт видит вопиющую несправедливость.
Насколько значительны и серьезны были перемены в мировоззрении Никитина, можно видеть из сравнительного анализа нескольких его стихотворений, созданных в разное время на одну и ту же тему. В 1854 году поэт написал стихотворение «Бобыль». Оно отличается своими несомненными демократическими тенденциями, по вместе с тем лишено социально-политической остроты. Бедность, одиночество и бездомность и вместе с тем душевный размах — вот характерные черты его героя.
В 1858 году Никитин снова вернулся к этому стихотворению, по он так радикально переделал его, что в сущности получилось совершенно новое произведение.
Изменилась вся тональность стихотворения, весь его внутренний смысл. Если раньше бобыль видел еще какую-то опору в богаче и обе эти социальные силы — народ и имущие классы —существовали в стихотворении «Бобыль» как «параллельные», в крайнем случае посторонние друг другу силы, то в «Песне бобыля» народ и имущие классы даны как антагонистические начала; угрозой звучат слова бобыля по адресу богачей в конце стихотворения.
Не менее показательно сопоставление двух других стихотворений, общих по своей теме, — «Старый мельник» (1854) и «Гнездо ласточки» (1856). Первое характерно своими идиллическими интонациями, заканчивается оно словами утешения, обращенными к мельнику:
В стихотворении «Гнездо ласточки» Никитин снова возвращается к образу мельника. Но какая огромная разница между трактовкой этого образа раньше и теперь! Характерно, что верный социальный аспект не сразу был найден Никитиным. В первом варианте стихотворения мы читаем о герое: «Сам мельник-то и сед и крут, ворчит он сплошь на бедный люд» и т. д.
И только в окончательной редакции Никитин воссоздал образ жестокого хищника и эксплуататора: