Все эти способы понимания сущего не только мыслимы вообще, но нашли свое выражение в действительности — в различных философских учениях. Задача метафизики здесь, как и везде, состоит в их систематической критике, т. е. в раскрытии их неполноты, их отвлеченности, а также и их внутренней логической связи. Конкретное взаимодействие предполагает понятие причинности и понятие существ или субстанций, находящихся во взаимодействии; понятие обусловленного, относительного предполагает понятие безусловного, безотносительного. Но каждое из этих понятий, взятое в отдельности, в отвлеченности, оказывается несостоятельным, как давно показали скептики и критики. Прежде всего взаимодействие без причинности и субстанциальности оказывается логически немыслимым, что составляет внутреннее противоречие всякого «феноменизма». Понятие субстанции[746], взятое само по себе, оказывается совершенно бессодержательною отвлеченностью, заключающею в себе внутренние противоречия, над которыми размышляла человеческая мысль, начиная с досократовских времен и до времен Локка и Канта. Дело в том, что взятое в своей отвлеченности понятие субстанции исключает всякие конкретные отношения; она существует «о себе» и «для себя»; по своему понятию она безусловно отлична от своих признаков и отношений, отвлеченно она противополагается им. С другой стороны, если мы, подобно некоторым мыслителям, будем видеть в понятии субстанции лишь способ соединения отдельных признаков или восприятий в представлении единичной вещи, — мы разрешим самую субстанцию в простое отношение признаков, что будет равносильно совершенному упразднению нашего понятия о субстанциальном бытии [24].
Вся история философии иллюстрирует и подтверждает эти отвлеченные соображения. Абстрактное понятие субстанции вело к отрицанию конкретного относительного бытия, изменения, причинности — в системах древних индусов, у элейских философов; у Лейбница оно привело к отрицанию взаимодействия [25]. С другой стороны, в системах последовательного эмпиризма и релятивизма мы приходим не только к признанию непознаваемости субстанции, но прямо к отрицанию самого ее понятия: субстанция разрешается в простое отношение признаков. Но дело в том, что без этого понятия субстанции самое отношение перестает быть отношением: мысль, по необходимости предполагает основание под отношениями; она не может мыслить сущего без этого понятия субстанции отношений. Не выходя за пределы мысли, мы не можем отрицать ни понятия субстанции, ни понятия отношений.
По-видимому, понятие причинности более конкретно. Однако, мыслимое отвлеченно, и оно приводит к совершенно подобным же противоречиям, ибо нельзя без противоречия мыслить отношения как нечто безотносительное. В самом деле: если мы мыслим причину без отношения к действию, она перестает быть причиной (как субстанция без отношения к признаку перестает быть субстанцией); и, наоборот, действие, мыслимое без отношения к причине, перестает быть действием (как признак без отношения к субстанции перестает быть признаком). В первом случае причина обращается в какое-то отвлеченное начало — иногда в отвлеченную сущность; во втором — действие или само обращается в мнимую причину, или, при большей последовательности, разрешается в безосновной процесс случайного следования во времени. В истории философии мы нередко встречаемся с тою и другою формой отвлеченного понимания сущего — с признанием отвлеченных (и постольку мнимых) метафизических причин и с отрицанием действующей причинности — с отвлеченным феноменизмом, который признает мир явлений за какое-то следованно без причины.
Гипотеза безусловного начала, как действующей субстанции, обосновывающей конкретное взаимодействие множества относительных причин и субстанций, есть необходимое логическое предположение, поскольку все обусловленное, относительное предполагает нечто обусловливающее и безотносительное. Нет нужды приводить исторические примеры учений, в которых мы находим разработку и обоснование этой гипотезы. Но, как показал Кант, и эта гипотеза грешит тою же отвлеченностью и постольку заключает в себе общие противоречия. Ибо если относительное и обусловленное предполагает нечто безотносительное и безусловное, то в самом этом предположении заключается отношение; понятие безусловного логически обусловливается этим отношением к обусловленному. Напротив, из отвлеченного понятия безусловного начала (понимаемого как причина, субстанция, реальность и т. д.) мы никогда не придем без скачка к условному, относительному: это оттого, что в самом отвлеченном понятии безусловного заключается противоположность всему условному.
4. Понятие безусловного сущего логически обусловлено. Отсюда мы приходим к ряду новых определений сущего по категориям модальности.
Сущее определяется в своем самом общем и отвлеченном отношении к мысли как мыслимое или возможное. Законность такого определения доказывается вполне всем предшествующим рассуждением, всеми предшествующими логическими определениями сущего: оно мыслимо во всех категориях, мыслимо как отвлеченная идея. Это же доказывает и вся история философии.
С другой стороны, как все категории в отдельности, так и самое общее определение сущего в качестве мыслимой идеи заключают в себе внутреннее противоречие по своей отвлеченности; поскольку идея о сущем отлична от сущего и поскольку все категории относятся к действительности, к конкретному сущему, — они не могут быть поняты без отношения к нему. Сущее в своем отличии от чисто мыслимой возможности, от чистой идеи, понимается как действительное.
Но действительное сущее (то сущее, которое мы понимаем как действительность) не есть в своем отношении к мысли что-либо абсолютно внешнее, чуждое и случайное для нее. Уже на первой своей ступени критический идеализм убеждает нас в том, что действительность обусловлена логическими законами и понятиями, что связь явлений есть объективно-логическая связь (в отличие от субъективной, психологической ассоциации представлений). Действительное сущее не есть «вещь в себе» — оно понимается нами и постольку сознается нами как необходимое. Являющаяся нам действительность мыслится нами не иначе как в категориях сущего; мы можем мыслить мир как единое, как многое или всеединое, как единую сущность, как множество субстанций, как явление причинности или взаимодействия, как необходимую связь явлений и т. д. Мы необходимо мыслим самые явления как то, что есть, как сущее (хотя бы и относительное). И поэтому мир представляется нам как связная совокупность вещей или существ (субстанций}, как необходимая причинная связь явлений, подчиненных в своем множестве и взаимодействии общим законам, единому порядку. Отсюда — все наши понятия, вещества, силы, действия, законы, понятие цели, без которого немыслимо разумение живых психических процессов. Подробная критика этих понятий завела бы нас слишком далеко: все это необходимые понятия, при помощи которых мы мыслим природу, и в то же время в них несомненно предполагаются все перечисленные нами категории сущего, ибо они заключают в себе онтологические определения природы как истинно сущего.
746
Per substantiam intelligo id quod in se est et in se concipitur, — говорит Спиноза; субстанция есть то, что существует о себе и в себе — ή μήτε каθ` υποκει μενού τινός λέγεται, μάτεέν υποκείμενοι τιγι εστίν [23], по определению Аристотеля.