Евдокия Николаевна Степчак, 1901 года рождения, образование два класса, в колхозе со дня его образования, незамужняя, общественно пассивная, в кулацких организациях не состояла, поставки выполняет исправно, в кампаниях подписки на заем участвует, живет одна. Сейчас при болезни. Ухаживает глухая соседка Уголева.
Дом Степчак на краю деревни. Над крышей хаты ветви раскинул тополь, вдоль хворостяной ограды — вишни. На дворе пусто — ни кур, ни собаки, ни кошки. Только на беленой стене прогревают и разминают крылышки зеленые и серые мухи, да воробей бежит под сень сарая от мужских гостей. Евсеев шумит: «Ей, хозяева, кто в доме есть!»
Сперва сени, потом горница, потом вокруг печи — в закуток, там лежанка за занавеской. Воздух стоит здесь бабий. А вот и Евдокия — квадратное лицо, свалявшиеся волосы, уши какие-то ненормальные. Зрачок шевелится.
— Ну, как, Евдокия Кузьминична, дела? Поправляемся? Или как? — масленым голосом разговаривает инструктор. — Киваешь, значит, лучше стало. Вот и хорошо!
Евдокия Степчак слушает Евсеева, а смотрит на Бушуева. Бушуев покашлял, сердясь на устройство мира: такая неказистая баба становится приманкой для мужиков, а враг ничем не брезгует.
— Для твоей пользы, баба, нужно осмотр тебе сделать. Поняла? Твои органы осмотрим, — Евсеев наклонился и потянул одеяло на себя. Жменью Евдокия попыталась одеяло удержать. — Ты чего! — возмутился инструктор, — никогда врачу не показывалась? Вот темень! Осмотр сейчас, поняла? Видишь, врач специально для осмотра пришел. Ну вот, так лучше. Была бы девкой — куда ни шло!
Бушуев сглотнул слюну. Хотя груди с коричневыми сосками имели вид нечистых мешков, а руки и короткие ноги росли из туловища Евдохи толстыми суставами, — все баба. И если не присматриваться и дать воображению волю…
Степчак попыталась подняться.
— Лежи, не мешай! — ссадил ее Евсеев.
— Ты признаки давай! — приказал сиплым голосом лейтенант Бушуев.
— Для этого надо срамные губы освидетельствовать, — прошипел инструктор. — Ноги-то раздвинь. Что тебе говорят!
Евдокия зашевелилась, подняла колени и сжала их. Евсеев попытался заглянуть под колени.
— Темно тут, — выругался он, — ничего не видно.
Бушуев словно с самого начала знал, что у этого Евсеева ничего не получится.
— Вот тебе спички.
— Она сопротивляется! Подержите ее! Ну, держите, мне не раздвинуть ноги-то! А как я буду спичку держать?
Они вдвоем навалились на женщину. Евдокия задвигала руками и ногами. Военнослужащие запутались в большом лоскутном одеяле. «Ты дашь нам, сука, осмотр сделать…», «Никакая ты не больная, кулацкая гадина…». Борьба шла мутная и дурацкая. Выбившись из сил, мужчины отстали — потные, со сбитым набок обмундированием. Евдокия натянула на свое тело откуда-то взявшуюся тряпицу: на грудь, на лоно, как на картине соответствующего содержания, и с удовлетворением замерла.
— Ну, что с признаками? — спросил Бушуев санинструктора на улице.
— Зря я с этим делом связался, — бесстрашно заявил Евсеев.
— Приказ будет — и не то сделаешь! — прошипел старший лейтенант.
— Это верно, — дружелюбно согласился сержант.
Утром в Бугаевку стали прибывать роты других батальонов. Пришел саперный взвод. Над деревней пролетел «кукурузник» — самолет также привлекался к операции по прочесыванию местности. Операция была задумана широко, батальоны других полков дивизии должны были выслать цепь навстречу цепи, которая будет двигаться со стороны Бугаевки. Безрукий председатель колхоза толпился со своими бабами у кирпичного развала, кое-как прикрытого крышей, — здесь размещалось правление артели. У него был с бабами уговор. Как от немцев очистят местность, так пойдет пахота, — хотя на чем, неизвестно: ни трактора, ни коня ни одного не имелось.
(Члены ВКП(б) сельской ячейки, рекомендовавшие председателя колхоза «Путь к коммунизму» т. Огольцова Ф. И. принять в партию, о нем писали:
Отец Огольцова — Огольцов И. И. с момента организации колхоза был руководителем полеводческой бригады. В своей работе использовал передовую мичуринскую агротехнику.
Огольцов Ф. И. закончил 7 классов, а затем курсы трактористов. Хотел стать летчиком, посещал районные курсы планеристов.
Ушел на войну добровольцем. Имел тяжелые ранения, демобилизован по инвалидности. Награжден медалью «За боевые заслуги».
Отец Огольцова — Огольцов И. И. и его брат — Огольцов Т. И., а также жена Огольцова И.И. — Огольцова О. К. были расстреляны оккупантами как коммунисты.