— Это, помилуйте, уже не солнце, — наконец сказал Петя, — как вы могли запутаться в такой пустяковой задачке.
— Это солнце.
— Я не стану вас уговаривать. Между вашим солнцем и вашим бессмертием я даже готов поставить знак равенства, точнее, вот этот знак, — Петя достал ручку и на бумажной салфетке написал аккуратно: «=». — Я готов поставить такой значок. Но как вам понравится, если этот значок появится между негодяем и невинным человеком. И я не уверен, что вам это не понравится, потому что сейчас вы чем-то ослеплены. А может быть, и не ослеплены, а просто слишком заняты собой… Так, значит, убитые и неубитые — какая разница? Так? Между прочим, извините, как вас зовут? Юлия Владимировна нас друг другу не представила.
Товарищ отца оглянулся по сторонам и осторожно сказал:
— Михаил Иванович.
— А я — вы ведь тоже не знаете, как меня зовут, — Петр Станиславович. Отца, между прочим, Михаил Иванович, мне кажется, убили обоснованно, со всеми юридическими тонкостями. Представьте, — Петя опустился напротив гостя локтями на стол… — Да вы все знаете! — тотчас поднялся с горечью. — Ну, хорошо, вот вам!.. Вы сидите не на этом, а на том берегу. И вы пулеметчик. А там плывут, там тысячи и миллионы… кого вы берете на мушку, — не всех, всех сразу нельзя — одного, кто плывет впереди, пусть на миллиметр, на микрон, или не так, как все. Михаил Иванович, вы убьете единственного. Многих плывущих позади тоже не будет, но все-таки кто-то останется, если останется хоть кто-нибудь. И вот один из них что может сказать? Он может сказать, убитые — неубитые, — какая разница! Что-то о диктатуре неразличимых лиц. Если погаснет солнце, оно все равно солнце. Так, понимаете, можно договориться до любой чертовщины… Я не хочу нас обвинять. Самое больное — этот закон пулеметов… Я знаю, каким был последний взгляд у моего отца: у него глаза были полны пуль…
Юлия Владимировна заплакала. Она опустилась на подоконник, прижалась к занавеске лицом. Она не могла больше ничего видеть, слышать, знать.
— А вы, Михаил Иванович, не бессмертны. Нет, дорогой! — Петр вышел из комнаты и вернулся с пальто и шапкой гостя. — Вы, Михаил Иванович, убиты. У вас ничего не болит — значит, не существуете. Как это вы сумели себя?.. А мама понимает бессмертие — это верно. И отец мой жив, во мне, в маме, в этой картинке, кстати сказать, не совсем удачной. Он жив, потому что он, неуклюжий человек, школьный учитель рисования и черчения, плыл впереди и, значит, за всех. Хорошо, что вы пришли. Я теперь знаю, кто мой отец. А то, в самом деле, запутаться можно. И как можно без лица! Вот вы, можно сказать, пришли по фотографии Юлии Владимировны.
Петр знал, какую фразу скажет гостю вослед. Он скажет: «Когда видят беззащитную женщину, одним хочется ее защитить, другим ее беззащитностью воспользоваться». Пусть Михаил Иваныч выберет то, что ему подходит. Но, открывая дверь из квартиры на лестницу, Петр испытал что-то вроде признательности к этому человеку за то, что тот, наконец, покидает их дом и уходит из их жизни навсегда.
Оказалось, на лестнице свет не горит. Жилец из соседней квартиры стоял со свечкой, ругая жилконтору, монтеров, хулиганье, мировой бардак.
— Подождите, я принесу вам хотя бы спички, — сказал Петр гостю.
— Нет-нет! — решительно отказался Михаил Иванович. Взялся за перила и стал спускаться, что-то бормоча в темноту.
— Не упадите, перед выходом одна ступенька вверх.
— Я-то не упаду… — послышалось снизу. — Вы слышите?.. Вы слышите! Я-то не упаду…
ОБ АВТОРЕ И КНИГЕ
(От составителя)
Борис Иванович Иванов родился 25 февраля 1928 года в Ленинграде. Отец — рабочий, погиб на фронте; мать — официантка, повар, продавец. После первой блокадной зимы был эвакуирован; окончил ремесленное училище в Ташкенте. В 1944-м вернулся в Ленинград. Работал токарем и учился в вечерней школе. В 1947–1948 гг. работал буровым мастером на Кольском полуострове. В 1948–1953 гг. служил в армии; окончил сержантские и офицерские курсы и завершил школьное образование, вступил в КПСС. В 1953-м — студент отделения журналистики филфака Ленинградского университета. По окончании ЛГУ (1958) работал сотрудником газеты «Псковская правда», заместителем редактора газеты Опочецкого района, работал в заводских и вузовских многотиражках Ленинграда.
Работая в г. Опочка, писатель общался с участниками партизанского и подпольного движения в годы оккупации Псковщины. Здесь он встретил летчика, который позднее стал прообразом главного героя его повести «До свидания, товарищи!» Повесть «Матвей и Отто» также основана на рассказах очевидцев о трагической истории дружбы жителя Опочки и немецкого шофера.