— И про осу?
— Про осу, может быть, прежде всего. Оса только села на голову взрослому, а он уже начал придумывать, как бы поинтереснее рассказать про этот случай…
— Я все понял про взрослых, — сказал мальчик.
— Но я рассказал тебе еще не все. Если ты решил, например, стать храбрецом, то должен заранее подумать, кого ты примешь в эту игру. Ты должен заранее объявить, что в этой игре не участвуют львы, тигры, все, кто сильнее тебя, а также полицейские, другие храбрецы и так далее. Ты всем говоришь, к примеру: «Самый главный, ужасный враг, он опаснее всех львов и тигров, — бурьян, который так густо растет вдоль всех заборов. И потом ты будешь отважно рубить его, какие бы полчища врагов на тебя ни наступали, и лучше падешь сраженным, чем сдашься в плен…»
Нужно было видеть, как смеялся маленький стекольщик. За это время его папа успел, улыбаясь, выкурить трубку.
— Я совсем не знал, — наконец сказал мальчик, — что взрослые такие смешные! Я думал, что они важные, как члены Тайного совета. Папа, я только не понимаю: наше королевство сказочное или нет?
— Конечно, сказочное. Только некоторые думают, что наша сказка не очень хорошо придумана.
— Когда я смотрел на коленку, мне показалось… Мне показалось, — мальчик стал говорить шепотом, — что в этой сказке очень много неинтересных мест. Разве нельзя было придумать по-другому? Хорошо-хорошо… А еще мне показалось…
— Что тебе показалось, малыш?
— Я тебе скажу, но…
— Я слушаю тебя. Мне очень интересно, что тебе еще показалось.
— Ты ничего от меня не скрываешь? — спросил мальчик и положил руку на плечо отца.
— Нет.
— Ничего-ничего?
— Погоди… — Папа-стекольщик потер лоб. — Что же я от тебя скрываю? Я говорил, что иногда смотрю на тебя, когда ты спишь?
— Это я знаю. Прикрою глаза, а сам вижу, как ты на меня смотришь.
— Может быть, я забыл тебе рассказать, как однажды шел домой поздно вечером и разговаривал с ящиком?
— Это бабушка Кхэм каждый день во дворе всем рассказывает.
— Что же я от тебя тогда скрываю? — спросил сам себя озадаченный стекольщик. — Я тебе говорил, как однажды твоя мама посмотрела на мою бородавку, на наш кофейник, дырку в окне, потом на себя в зеркало — и ушла. Она шла и пела — на лестнице, на улице… Она отправилась искать сказочное королевство…
— Папа, я не расстраиваюсь, и ты не расстраивайся. Я сам тебе скажу, что ты от меня давно-давно скрываешь.
— Ты прости меня, если я от тебя что-нибудь скрыл. Ведь я не очень это скрывал, если ты знаешь, что я скрываю!
— Ладно… Ты хочешь, чтобы все-все…
— Я хочу, чтобы в с е-в с е?..
— Вот и все: ты хочешь, чтобы все-все.
— Да, ты прав, мальчик, я хочу, чтобы все. — Большой стекольщик стал ходить по комнате, запуская руки во все карманы. Он искал трубку, которую держал в зубах.
— Ты хочешь придумать другую сказку для всех-всех. Я тоже хочу придумывать новую сказку… Есть на свете одно ужасно сказочное королевство. В каждое окно можно увидеть далеко-далеко: как плывут за окнами айсберги и корабли с игрушками и апельсинами, идут по пустыням верблюды. И там, на кораблях и верблюдах, приставят руку к глазам, и увидят тебя, и закричат: «Э-эй! Чем помочь вам?» И сам крикнешь: «Э-эй! У нас сегодня все в порядке!» Живут в том королевстве разные люди, но каждый там знает высшую математику: разделит три на два — и всем хорошо. У каждого в кармане зеркальце. Идет человек по улице, увидит — в окно не падает солнечный луч — вытащит зеркальце и пускает туда солнечного зайчика — туда, где темно и скучно. И каждый там — волшебник. Вот если бы ты, папа, был волшебником! Неужели совсем нет волшебников? Это верно, что они умерли даже в волшебных сказках?
— Волшебники умирают, но они всегда остаются.
— А что же они делают теперь?
— О, много! Они придумали грелку и велосипед, кофейник со свистком и кресло на колесиках… Но мне кажется, малыш, для того, ЧТОБЫ ВСЕ, волшебником быть не нужно. Я тоже думал вначале о волшебниках, выходил часто на улицу посмотреть, не идет ли какой-нибудь из них, который придумает для всех новую сказку. А потом понял: надо придумать такое, что может сделать каждый человек. И тогда ничего не будет проще, ЧТОБЫ ВСЕ.
— ЧТОБЫ ВСЕ трудно, — подумав, сказал мальчик.
— ЧТОБЫ ВСЕ — очень трудно, — согласился большой стекольщик, — трудно потому, что слишком легко. Все думают — трудно, совсем трудно, а на самом деле это совсем нетрудно, до последней возможности легко. И кто первый поймет, что трудно, потому что необыкновенно легко, — тот и расскажет до конца сказку, которую ты так хорошо начал.