— Вы очень плохо выглядите, господин мошенник, — сказали они мне. — Похоже, что вы вылетели в трубу.
— Интересно, как выглядели бы вы, если в трубе были при этом извилистые колена!
— А вы знаете, господин мошенник, чем ваша специальность отличается от специальности фокусника? — спросил меня тот „гаврик“, который держал на плече ящик со стеклом.
— Очень, очень хотел бы узнать, — говорю. Кладу ему по-приятельски руку на плечо и думаю, в каком кармане он предпочитает держать свои сантимы.
— Вы отличаетесь от фокусников только тем, мой дорогой, чрезвычайно похудевший друг, что плату за представление предпочитаете брать сами.
Я извлек из заднего кармана мальчугана футляр с алмазом. Но, после того как я побывал в королевской сокровищнице, от всех драгоценных камней меня тошнит. Я не стал брать плату за представление и положил незаметно футляр назад в карман.
Сейчас я работаю в цирке. Зрители в первом ряду доверяют мне свои часы, кольца, бумажники. Вы знаете ведь, как горожане хохочут, когда эти часы, кольца, бумажники оказываются у кого-нибудь в кармане на галерке! Люди — растяпы. И такими будут всегда, и всегда будут приходить в цирк, чтобы посмеяться друг над другом. А у меня всегда в обед будет тарелка горохового супа и кружок прекрасной чесночной колбасы. И в этом весь фокус!»
А на этой странице летописи нарисована девочка. Вглядитесь внимательнее! Разве вы с нею уже незнакомы? Конечно, вы не ошиблись, это Виола, девочка с музыкальным слухом. О, у Виолы превосходная память! Столько запомнить о том замечательном, замечательном дне! Господин королевский историк, наверно, устал, когда записывал ее рассказ…
«Ах, ах, ах! Как плохо начался тот удивительный день! У меня губы, господин историк, устали надуваться. Мальчишки написали на всех заборах: „Виола + маленький стекольщик“, а он — совсем мне не друг. Он забыл пустить утром солнечный зайчик в мою комнату, и моя канарейка сидела в клетке грустная-грустная. Хорошо, сказала я, я буду играть с маленьким принцем. Посмотрим, как маленькому стекольщику понравится, когда на всех заборах напишут: „Виола + маленький принц“! Я взяла палочку и пошла к королевскому саду. Я была такая сердитая, что даже не заметила, как подкралась туча и пошел дождь. В это время прибежал маленький стекольщик, отдал мне свою куртку, которая как будто стала ему не нужна, и, не говоря ни слова, скрылся. Но я его все равно не простила. На этот раз он забыл сказать „Доброе утро“.
Когда я сыграла палочкой на прутьях ограды гимн, прибежал принц. Он очень милый мальчик. Мы с ним разговаривали и прогуливались: он — по ту сторону ограды, я — по эту. Я научила его играть на прутьях „Тот только крот и таракан“ и гимн королевства „Сия-сия-сияние короны“.
К нам подошел маленький стекольщик и сказал:
— Быть обыкновенным принцем, наверно, очень скучно.
— Ужасно скучно, — согласился принц. — Мне удается лазить по деревьям, стрелять из рогатки, играть в „терпи ухо, пока не лопнет брюхо“ только во сне.
— На вашем месте, — сказал маленький стекольщик, — я бы стал сказочным принцем. Им все можно.
— А что для этого нужно сделать?
— Во-первых, — сказал стекольщик, — нужно хорошо сдать экзамены.
— Я хорошо знаю французский язык.
— Французский язык можно сменять на семечко ананаса или ночные туфли. Но этого мало. Нужно уметь правильно делить два на три, знать, как превращать несчастья в счастье, а главное — уметь, ЧТОБЫ ВСЕ.
— Что такое ЧТОБЫ ВСЕ? — спросил принц.
Но тут слабый ветер перешел в умеренный. И тотчас к принцу подбежали гувернеры и гувернантки, дядьки, лакеи, няни, доктора. Принц отбивался мужественно, но их было слишком много. Принц кричал, что попросит своего папу отрубить им всем головы. Но его все-таки закутали в шали, шубы, шарфы и унесли. Маленький стекольщик крикнул маленькому принцу, что карнавал начнется ровно в восемь. Но с маленьким стекольщиком я все равно не помирилась, потому что приглашать надо сперва девочек, а потом уж мальчиков. Но все-таки я согласилась взглянуть в дырочку, которую под большим секретом показал мне маленький стекольщик.
В дырочку я увидела бедного принца. Он просил папу-короля отрубить головы гувернерам, гувернанткам, дядькам, лакеям и нянькам. Он сказал, что больше не хочет заниматься французским языком, потому что его можно сменять только на ночные туфли. И теперь не уснет, пока не узнает, что такое ЧТОБЫ ВСЕ. Принц горько плакал, и я крикнула в дырочку: