Мужского пола – 239
Женского пола – 132
Холостые – 207
Женатые – 164
Бросились с высоты – 47
Удавились – 38
Зарезались – 40
Застрелились – 42
Отравились – 28
Отравление угарным газом – 61
Утопились – 115
Любовная страсть, семейная ссора и огорчение – 71
Болезни, пресыщение жизнью, слабость духа – 128
Дурное поведение, игра, лотерея, боязнь упреков и наказаний – 53
Нищета, нужда, потеря места, прекращение работы – 59
Неизвестные мотивы – 60
Написано К. Марксом во второй половине 1845 г.
Напечатано в журнале «Gesellschaftsspiegel», Bd. II, № 7, 1846
Подпись: Карл Маркс
Печатается по тексту журнала
Перевод с немецкого
Ф. Энгельс.
Отрывок из Фурье о торговле
[Введение]
Немцы постепенно начинают опошлять и коммунистическое движение. И здесь, как всегда, последние и самые бездеятельные, они думают, что смогут пренебрежительным отношением к своим предшественникам и философским пустословием прикрыть свою отсталость. Коммунизм едва только появился в Германии, а им уже завладевает с целью нажить капитал целая армия спекулятивных голов, которые воображают, что совершили чудеса, если перевели положения, ставшие уже во Франции и Англии тривиальными, на язык гегелевской логики и теперь преподносят миру эту новую премудрость как нечто небывалое, как «истинную, немецкую теорию», чтобы затем в свое полное удовольствие поносить «дурную практику» и «смехотворные» социальные системы ограниченных французов и англичан. Эта всегда готовая немецкая теория, которой выпало безграничное счастье немного понюхать гегелевской философии истории и быть посвященной кем-либо из их высохших берлинских профессоров в схему вечных категорий, теория, которой, быть может, затем довелось перелистать Фейербаха, несколько немецких коммунистических статей и работу г-на Штейна о французском социализме{169} – эта немецкая теория наихудшего сорта{170} без всяких затруднений уже сконструировала себе надлежащим образом французский социализм и коммунизм по г-ну Штейну, отвела ему подчиненное место, «преодолела» его, «подняла» его на «более высокую ступень развития» всегда готовой «немецкой теории». Ей, конечно, и в голову не приходит хоть сколько-нибудь самой познакомиться с предметом, подлежащим возведению на более высокую ступень, заглянуть в сочинения Фурье, Сен-Симона, Оуэна и французских коммунистов, – для нее вполне достаточно тощих извлечений г-на Штейна, чтобы провозгласить эту блестящую победу немецкой теории над жалкими потугами заграницы.
В противовес этой смехотворной спеси бессмертной немецкой теории совершенно необходимо, наконец, показать немцам все то, чем они обязаны загранице, с тех пор как занимаются социальными вопросами. Во всех напыщенных фразах, которые теперь в немецкой литературе крикливо преподносятся в качестве основных принципов истинного, чистого, немецкого, теоретического коммунизма и социализма, до сих пор нет ни единой идеи, которая бы выросла на немецкой почве. То, что французы или англичане сказали уже десять, двадцать, даже сорок лет тому назад, – и сказали очень хорошо, очень ясно, очень красивым языком, – тó немцы только за последний год, наконец, урывками узнали и огегельянили или, в самом лучшем случае, с опозданием открыли еще раз и опубликовали в гораздо худшей, более абстрактной форме в качестве совершенно нового открытия. Я не делаю здесь исключения и для своих собственных работ. Что у немцев своего, так это только скверная, абстрактная, невразумительная и корявая форма, в которой они выразили эти идеи. И как подобает истым теоретикам, они сочли достойным внимания у французов – англичан они еще почти совсем не знают – кроме самых общих принципов лишь самое плохое и самое абстрактное: схематизацию будущего общества, социальные системы. Лучшую сторону, критику существующего общества, действительную основу, главную задачу всякого исследования социальных вопросов, они преспокойно отбросили. Нечего и говорить, что об единственном немце, который действительно что-то сделал, о Вейтлинге, эти мудрые теоретики обычно тоже отзываются пренебрежительно или совсем не упоминают.