— Спасибо, детка, — сказал Рено. — Без тебя я бы пропал.
— Пустяки, — отозвалась она. — Хорошенький, я смотрю, ты себе праздник устроил.
— Приехали незапланированные гости. Тэннер-роуд знаешь?
— Да.
— Поезжай по ней. Эта дорога выведет нас на Маунтин-бульвар, а оттуда мы вернемся в город.
Дина кивнула, сбавила скорость и спросила:
— Кто такие?
— Несколько подонков. Знали бы, с кем имеют дело, — не совались бы.
— А я их знаю? — с нарочитой небрежностью спросила она, свернув на узкую, разбитую дорогу.
— Бог с ними, детка, — сказал Рено. — Много будешь знать, скоро состаришься.
Дина выжала из своего «мармона» еще пятнадцать миль в час. Теперь машину так подбрасывало, что ни Дине, ни тем более стоявшему на подножке Рено было не до разговоров.
— Значит, Сиплый проиграл, а ты выиграла? — спросил он, когда трясти стало поменьше.
— Угу.
— Говорят, ты напустила на него легавых.
— Мало ли что говорят. Ты сам-то что думаешь?
— Правильно сделала, что бросила его, а вот что с сычом снюхалась и дело Сиплому шьешь — нехорошо. Очень даже нехорошо. — С этими словами он покосился на меня.
Это был крепкий, довольно высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, с большими карими тупыми глазами на желтоватом лошадином лице. Лицо скучное, невыразительное, но незлое. Я молча посмотрел на него.
— Раз ты так считаешь, можешь… — начала было Дина.
— Стой! — рявкнул Рено.
Впереди, на манер баррикады, вырос длинный черный лимузин, стоящий поперек дороги. Наш «мармон» сделал крутой вираж.
Вокруг опять засвистели пули. Мы с Рено стали отстреливаться, а Дина приготовилась к скачке с препятствиями.
Она выехала на противоположную полосу, затем, чуть не угодив левым колесом в кювет и проскочив по самой бровке мимо лимузина, вывернула резко вправо, отчего мы с Рено чуть не вывалились наружу, и, с трудом удержав машину, вынесла нас из опасной зоны как раз в тот момент, когда мы расстреляли все патроны.
Пуль с обеих сторон было выпущено немало, но все мимо. Рено, зацепившись локтем за дверцу машины, вставил в пистолет новую обойму и сказал:
— Отлично, детка. Тачка слушается тебя с полуслова.
— Куда ехать? — спросила Дина.
— Чем дальше, тем лучше. Езжай никуда не сворачивая, а там сообразим. Похоже, они не хотят пускать нас в город. Нутром чувствую.
Мы отъехали от Берсвилла еще миль на десять-двенадцать. По дороге нам встретилось несколько машин, но ничего подозрительного в них не было. Никто вроде бы за нами не гнался. Под колесами прогромыхал небольшой мост.
— Въедешь на горку — сверни направо, — сказал Рено.
Мы съехали на грязную грунтовую дорогу, петлявшую между скал. По такой больше десяти миль в час при всем желании не поедешь. Минут через пять Рено велел остановиться. С полчаса мы просидели в кромешной тьме. Затем Рено сказал:
— В миле отсюда есть пустая хибара. Там и переночуем. Сегодня пробиваться в город без толку.
Дина сказала, что готова ночевать где угодно, лишь бы не было стрельбы, а я сказал, что меня предложение Рено устраивает, хотя я бы предпочел все же попытаться вернуться в город.
Мы вновь потащились по разбитой дороге, пока в свете фар не увидели маленькую дощатую лачугу, которую давно пора было покрасить.
— Эта? — спросила Дина.
— Она самая. Останови здесь, а я схожу посмотрю, что там делается. — Он соскочил с подножки и скрылся в темноте.
Вскоре фары высветили его фигуру на пороге лачуги. Он повозился с висячим замком, снял его, открыл дверь и скрылся внутри. Потом вышел на порог и позвал нас:
— Все в порядке. Заходите, будьте как дома.
Дина заглушила мотор и вышла из машины.
— У тебя фонарь есть? — спросил я.
— Да, — ответила она, зевнув. — Держи. Устала как собака. Хорошо бы чего-нибудь выпить.
Я сообщил ей, что у меня с собой фляжка шотландского виски, и это несколько примирило ее с действительностью.
В хибаре была всего одна комната, с застеленной коричневыми одеялами раскладушкой и низким столиком, на котором лежала колода карт, а сверху — фишки для покера. Помимо стола и раскладушки, в комнате были железная плита, четыре стула, керосиновая лампа и много всякой утвари: посуда, горшки, кастрюли, ведра, три полки с консервами, дрова и тачка.
Когда мы вошли, Рено зажигал керосиновую лампу.
— Не так уж плохо, — сказал он. — Сейчас я отгоню с дороги машину, и до утра мы будем в полной безопасности.