Я обещал, что утром приеду, и ушел. Вечер я провел у себя в номере наедине с тошнотворным виски и с не менее тошнотворными мыслями, в напрасном ожидании вестей от Микки и Дика. В полночь я отправился на покой.
XXII
ЧАРЛЗ ПРОКТОР ДОН
Я еще не оделся, когда пришел Дик Фоли. Как всегда, кратко, он сообщил, что Билл Квинт вчера днем выехал из отеля «Майнерс» в неизвестном направлении.
Поезд из Берсвилла в Огден отходил в двенадцать тридцать пять, и Дик дал телеграмму в Солт-Лейк, в филиал «Континенталя», чтобы они послали в Огден, по следам Квинта, своего человека.
— Мы должны быть начеку, — сказал я, — но, по-моему, Квинт тут ни при чем. Если бы он собирался ей отомстить, то давно бы отомстил. Узнав об убийстве, Квинт, по-видимому, решил поскорей отсюда смыться, понимая, что брошенный любовник наверняка вызовет подозрения.
Дик кивнул и сказал:
— Вчера вечером была стрельба. Вооруженное ограбление. Захвачены и сожжены четыре грузовика с виски.
Как видно, таким образом Рено Старки отреагировал на известие о том, что головорезы бутлегера влились в городскую полицию. Только я оделся, как пришел Микки Лайнен.
— Дэн Рольф действительно побывал у нее, — доложил он. — Грек, у него магазин на углу, видел, как чахоточный около девяти утра вышел из дома Дины. Его всего трясло, и он что-то бормотал себе под нос, поэтому грек решил, что он пьян.
— Почему же грек не сообщил в полицию? Или сообщил?
— Его никто не спрашивал. Отличная в этом городке полиция, нечего сказать. Ну, что будем делать? Поймаем Рольфа и приведем его с повинной?
— Макгроу не сомневается, что ее убил Сиплый, — сказал я — Копать это дело он не станет. Рольф ее не убивал — иначе бы он сразу забрал ледоруб. Дина была убита в три ночи. В половине девятого утра Рольфа еще не было, ледоруб торчал в теле. Дело в том…
Дик Фоли подошел вплотную ко мне и выпалил:
— Откуда ты знаешь?
Ни выражение его лица, ни тон мне не понравились.
— Значит, знаю, раз говорю.
Дик промолчал. А Микки улыбнулся своей идиотской улыбочкой и спросил:
— Какие планы? Надо бы довести это дело до конца.
— На десять утра у меня назначена встреча, — сообщил я. — Подождите меня в холле. Возможно, ни Сиплого, ни Рольфа уже нет в живых, — стало быть, нам охотиться за ними не придется. — Я покосился на Дика и пояснил: — Есть у меня такие сведения. Сам я ни того, ни другого не убивал.
Маленький канадец молча кивнул, глядя мне прямо в глаза.
После завтрака я отправился к адвокату. Свернув на Грин-стрит, я увидел в поравнявшемся со мной автомобиле веснушчатое лицо Хэнка О’Марры. Рядом с ним сидел человек, которого я не знал. Длинноногий помахал мне и остановил машину. Я подошел.
— Рено хочет тебя видеть, — сказал он.
— А где мне его найти?
— Садись.
— Сейчас не могу. Может, ближе к вечеру?
— Когда освободишься, зайди к Каланче.
Так и договорились. О’Марра со своим спутником поехали дальше по Грин-стрит, а я прошел пешком полквартала до Ратледж-блок. Я уже поставил ногу на первую ступеньку шаткой деревянной лестницы, когда мое внимание неожиданно привлек один предмет. Предметом этим был ботинок, самый обыкновенный ботинок, который валялся в углу и в полутьме был еле виден. Смутил меня, впрочем, не сам ботинок, а то положение, в котором он находился: пустая обувь так не лежит. Я сошел со ступеньки и направился к ботинку. Подойдя ближе, я разглядел еще и ногу в черной брючине.
Ногу Чарлза Проктора Дона, который лежал в углу под лестницей в окружении двух швабр, метлы и ведра. У него был рассечен лоб, бородка покраснела от крови, а запрокинутая назад и набок голова находилась под таким углом к телу, какой возможен лишь при переломе шейных позвонков.
Повторив про себя любимое изречение Нунена: «Работа есть работа» — и осторожно расстегнув на мертвеце пиджак, я переложил из его нагрудного кармана в свой черную записную книжку и связку бумаг. Больше в карманах пиджака не было ничего интересного, а в карманы брюк мне лезть не хотелось — для этого пришлось бы переворачивать труп.